[boondocksaints]

«Мокьюментари»
автор:  мобиус
Пэйринг: Коннор/Мерфи
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА, ОЖП
Жанр: повседневность
Дисклеймер: Все совпадения случайны. Денег и так нет.

-Бей, бей, дорогуша. Великий бобрила поставит мертвый блок.
Дэггет “Angry Beavers”

Дэнни постоянно спрашивал его, почему он ведет себя так, будто каждый день прогуливается по пентхаусам, жрет в ресторане и дрючит топ-моделей. Решетки, охрана, гнилая еда, ему как будто на все было насрать. Так нельзя, говорил Дэнни. Это до добра не доведет.
И однажды он ответил Дэнни.
Он сказал:
- Тот, Кто не пощадил Своего Сына, предав его за всех нас, не дарует ли нам то, чего мы не заслуживаем?
- Ну и что значит эта хуйня? – спросил Дэнни.
- Это значит, что Бог убил собственного сына. Похоже, он думал, что это правильно.
Он был типа религиозен. Или типа того, этот парень. Хотя лично Дэнни слышал от него всего одну молитву, да и ту от силы раза два, когда этот парень лез на стенку, мечтая о свободе или о банке холодного пива.
- Ну и что это значит? – снова спросил Дэнни. Про Бога он инстинктивно знал то же, в чем уверен каждый из нас. Бог лишь карающее, скучное, тупое возмездие. Как Бог дошел до такой однообразной жизни, Дэнни не интересовало.
Мёрфи ответил:
- Это значит, друг мой Дэнни, что Он, убивший за всех нас Своего Сына, сейчас очень сильно разочарован. Он понял, что Его наебали. И теперь Он хочет, чтобы нас тоже распяли и проткнули копьями. Если Он когда-нибудь спит, то просыпается Он только с этой мыслью. Дэнни, я не вижу, чтобы ты понял меня. Запомни, Он не такой лох, как ты привык думать. Он просто ждет. Каждого из нас, в порядке очереди. Бог смотрит на тебя и кричит: «Свободная касса!». И хули – деваться некуда. Он обращается к тебе. И ты, Дэнни, поверь мне, далеко-о не последний у этой кассы.
Он так и сказал: «далекоооооо». Это была самая длинная фраза, какую Дэнни когда-либо слышал от него.
- Я нихуя не понимаю, что ты, блядь, говоришь.
- Живи каждый день как в раю, благодаря Его за милость убить тебя завтра, Дэнни. Вот что я, блядь, говорю. Почитай Библию, Дэнни. Почти как справочник по органической химии, только для детей.
Ладно, - подумал тогда Дэнни, - я не читал Библию. И в воскресную школу не ходил. И Бог поставит меня у дверей крематория явно не последним. Но зато ты, парень, ты - первый в этой очереди. Сколько бы ты на ночь ни молился.

*******************

Отец не стал прощаться, не оставил записки, не позвонил, чтобы записать сообщение на автоответчик. В комнате отеля, где они остановились, не было автоответчика.
Той ночью он просто ушел.
Коннор проснулся первым, и первым понял, что все закончилось. Черта, до которой нужно было дойти, так и не появилась. Горизонт оставался чист. Молодость верит, что нет пределов, но пределы нужны ей. Преодолевая очередной барьер, показывая жопу всем отстающим, стремишься к следующему. Истины открываются в старости, когда уже не можешь завязать собственные шнурки. А до этого только меняешь один подгузник на другой.
Коннор оделся, собрал вещи, выкурил две сигареты. Наклонился, положил ладонь на лоб Мерфи и поцеловал его в щеку.

Ближе к обеду, в холле мотеля, Мерфи стоял с дорожной сумкой у ног и смотрел на людей, на помятые шторы, на мумию пластиковой пальмы у окна. Он думал о том, что зло так и осталось непобежденным. Эти двое мудаков даже не заплатили за номер.

Два месяца спустя он все еще ждал письма. Телеграммы. Звонка. Объявления в газете.
Деньги давно закончились.
Мерфи двинул в Колрейн. Накануне ночью к нему явился ангел, сел в изголовье кровати и посоветовал: «Отправляйся-ка ты в Дублин. Там много красивых недорогих баб».
Утром Мерфи открыл атлас автомобильных дорог Северной Ирландии, посмотрел на плоский бумажный Дублин, выпил пива.
Сидевший напротив ангел с трудом сдержал отрыжку:
- Туда тебе и надо. Помнишь человека в инвалидной коляске, воняющего сигаретами и носками? Твой дядя будет счастлив, если ты начнешь работать на автомойке его жены.
Мерфи допил пиво, вытер рот и сказал:
- А ну тебя в жопу.

В Колрейне Мерфи взял машину напрокат и поехал по Колрейн роуд, и дальше, по Эглинтон-стрит, и еще дальше, пока не въехал в Порт Раш. Там он свернул на Керр-стрит, и по левую руку ему открывался вид на огромные песчаные отмели и порт.
Работа как будто ждала его. Она сидела каждый день в доках и вздыхала, туша сигареты об свою голову: когда же наконец приедет этот мудак.

Через неделю Мерфи снял комнату в многоэтажном доме, 2б по Рэймор-стрит.
Работа, работа каждый день, чтобы десять часов в сутки ни о чем не думать. В конце-концов ему пришлось купить телевизор. Чтобы не думать все оставшееся время.
Однажды вечером он пошел в паб. Напившись, он позвонил ма, чтобы сказать ей свой новый адрес. Он не стал спрашивать про Коннора, а она ничего и не сказала. Она вообще почти ничего не говорила, только слушала и один раз назвала его «дядя Арни».
Шли недели, почтовый ящик оставался пустым и Мерфи ходил в паб. Знакомые портовые грузчики подсаживали к нему девчонок. Они считали, что сам он никогда не подойдет познакомиться с приличной женщиной.
Девчонки менялись каждый вечер, пока одна из них не осталась на ночь. И с тех пор оставалась каждую ночь, просыпаясь с ним каждое утро.
Прошел год, Мерфи выбросил почтовый ящик, перекрасил рамы на окнах и привык, что ему стирают постельное белье, готовят ужин или дарят футболки цвета «лосось», постоянно ошибаясь с размером.
Он купил мебель, подставку для обуви (о существовании таких вещей он даже не подозревал), большое зеркало. В спальне пахло женщиной и стиральным порошком, в ванной появились щетки для волос и банки с кремами, у дверей валялись разбросанные туфли на каблуках.
Зачем я покупал подставку для обуви, думал Мерфи. Он перестал ждать. Жизнь продолжалась.
Через два года она спросила, женится ли он на ней. Он сказал, что нет. Он мог бы отключить телефон, но все равно продолжал бы ждать звонка. Каждый день. Каждую минуту. Она ничего не знала об этом и думала, что все дело в других женщинах.
Тогда она спросила, хочет ли он ребенка. Он ответил: «Ни за что».
Если однажды ночью телефон все-таки зазвонит, он оставит ее одну с этим ребенком. Это было очень сложно объяснить, Мерфи и не пытался.

После двух следующих вопросов, она сказала, что ей нужен взрослый умный мужчина, настоящий взрослый мужчина. Которому плевать, как зовут его детей, главное, чтобы они учились в колледже. Ей уже двадцать три, она говорила о том, какая она старая, о том, что она должна родить, о боже, Мерфи, разве ты не видишь, что все мои подруги уже ходят с колясками.
Ты совсем не старая, ответил Мерфи, которому было за тридцать. Ты не старая и коляска тебе не нужна.
Она ушла. Разбитое сердце волочилось за ней до такси, оставляя дымящийся след, пахнущий полировкой для мебели.
Следующим утром Мерфи врезался на прокатной машине в стену дома, куда она ушла ждать своего взрослого, умного мужчину. Она высунулась из окна и кричала, что он мудак, и в этот момент любила его, как никого другого. Он обзывал ее вонючей пиздой и снова как будто стоял посреди того холла в мотеле, где не было ничего, кроме занавесок, засохших цветов и одиночества.
Мой брат готовил лучше, чем ты, кричал Мерфи.
Мой дедушка ебется лучше, чем ты, кричала она.
Когда его запихивали в полицейскую машину, она выбежала на улицу с кухонным ножом и, вырываясь из рук офицера полиции, пыталась проколоть шины.
На следующий день она выкинула его фотографии и забыла о нем, как забывала много раз до этого. Очередной рядовой из армии солдат, в бесконечной войне оторвавших от нее по кусочку, но так и не наевшихся.

*********************

Сигареты – вот с чем здесь был пиздец.
Дэнни доставал на двоих, потому что этот парень ему нравился. Не то, чтобы он хотел ему засадить, хотя от бесконечной тоски и однообразия Дэнни хотелось согнуться и отсосать самому себе.
Мерфи взяли за нарушение общественного порядка, отпустили через два дня без залога, потому что половина ребят из порта притащились к полицейскому участку с транспарантами вроде «Спасите МакМануса» и «Руки прочь от Палестины». Большинство из них Мерфи в глаза не видели, просто никому не хотелось работать. Профсоюз счел, что под это дело будет уместно заявить об ущемлении прав очередных чернокожих карликов-гомосексуалистов. По итогам манифестации, в порту провели проверку, но не нашли ни одного. По крайней мере, тот единственный ниггер, что работал в бухгалтерии, оказался двух метров ростом и вопрос о том, не пидор ли он, задавать не стали.
Мерфи выпустили через парадные двери.
Он вернулся ровно через два часа, чтобы расстрелять из пистолета несколько окон, транспарантов и лидера профсоюза.
И теперь он здесь. Когда Дэнни спросил его, зачем он вернулся с пистолетом, Мерфи сказал, что не знает. И, помолчав, добавил:
- Должно быть, расстроился из-за девчонки.
- К тебе никто не ходит, - сказал Дэнни тогда, потому что счёл продолжение этого разговора оскорбительным для Мерфи. Только конченый идиот разрядит патронник в окна полицейского участка из-за потрепанной дырки между чужих ног.
- С чего бы это, - ответил Мерфи, лежа на нарах с закрытыми глазами.
- Не приносят тебе ничего. А куришь ты дай боже.
- Сходи к начальнику охраны, - сказал Мерфи, который отдавал Дэнни почти все деньги, зарабатываемые в тюремной прачечной. – Он нагнется тебе за меня.
- Я бы съел клубники. Или ананас, - продолжал Дэнни.
- Я достану тебе ананас.
- Спасибо, Мерф. Об этом я и не мечтал.
По вечерам они играли в карты. Дэнни метил их столько раз, что сам начинал путаться.
Прошел год и Дэнни, который не знал, когда у Мерфи день рождения, выбрал дату наугад и ровно в этот день проломил голову какому-то мирному зэку из соседнего блока. «Он плохо посмотрел на тебя, Мерф. Он охуенно плохо посмотрел».
- Ты хороший человек, Дэнни, - сказал тогда Мерфи. – Я сегодня помолюсь за тебя. Господь обязан подарить тебе ананас.

Через неделю Мерфи исчез.
Он исчез в особенный день, потому что кто-то пришел к нему на свидание и этот кто-то не был его дыркой. «Мерфи, к тебе адвокат» - так ему сказали. «Выметайся».
Он вышел и не вернулся. Все его вещи остались в камере. Дэнни украл кое-что. А остальное забрали через неделю. Сожгли во дворе, в огромной бочке из-под бензина, куда собирали собачье дерьмо.
.«Запомни, - однажды сказал Дэнни кое-кто по имени Сид, старый и толстый, служивший в охраны, - здесь никогда не было человека с таким именем».
И тогда Дэнни выкурил пачку сигарет за парня без имени, и еще одну смыл в унитаз, надеясь, что она попадет на небеса как раз тогда, когда этот парень захочет курить.

**********

Машина была синяя.
Точнее, когда-то, в 92 году, когда ее впаривал очередному лоху в галстуке очередной подержанный менеджер по продажам, она была синяя. «Кадди», модель Флитвуд, старомодный даже для 90 годов. Огромный динозавр, весом в две тонны, со скоростью двести двадцать километров в час. Последний выживший индеец, на деревянных протезах дотащившийся до новой эры, наступившей под звуки китайского гимна, пахнущего фенолом и поливинилхлоридом.
Мерф не вышел из тюрьмы через главные ворота, как это делают честно отсидевшие зэки. Пара охранников провела его на кухню, по подсобкам, через обитые железом двери, и дальше, сквозь помещения охраны к служебному входу, куда подъезжали мусоровозы, грузовики с бельем и жратвой.
Короткими тяжелыми ночами каждый заключенный хоть однажды мечтал сбежать этим путем.
Мерфи просто вывели из тюрьмы по дороге мечты, и на секунду ему показалось, что он сошел с ума или бредит. С него сняли наручники, один из конвоиров ударил его дубинкой по спине и, когда Мерфи остался на ногах, продолжил бить его, пока он не упал, закрывая голову руками.
- И чтобы я больше тебя здесь не видел, - сказал старый толстый человек, служивший в охране.
Не пытаясь встать, Мерфи ответил:
- Спасибо.

Из когда-то синего Кадиллака никто не вышел, чтобы помочь Мерфи подняться.
Коннор не сказал ни слова, пока Мерфи садился рядом с ним и открывал бардачок в поисках сигарет.
Коннор смотрел прямо перед собой. Он ждал, и заранее был уверен, что не сможет или не захочет отвечать на миллион вопросов, которые сейчас услышит.
Салон заполнил сухой сладкий дым сигареты и Мерфи, наконец, задал первый и единственный:
- Хули ты так долго?

*************

Лежа на заднем сидении, Мерф изучал карту автомобильных дорог. Коннор выехал с «А37», потом оказался на «А2», свернул на «N13», а после «А47» Мерфи перестал следить за указателями.
Затылок Коннора был коротко и неровно подстрижен. Изредка хуево подстриженный затылок двигался, когда Коннор смотрел, куда стряхнуть пепел или как бы кого подрезать, или в зеркало заднего вида, напарываясь на взгляд Мерфи.
Коннор не старался объезжать патрули и не ждал наступления ночи, чтобы пересечь границу. Он въехал в Северную Ирландию при ярком свете, под вопящее радио. У Мерфи не было ни единого документа, а над головой горела вывеска: «Непогашенная судимость».
Каждый раз, когда мимо проносилась завывающая полицейская сирена, Мерфи закрывал глаза и считал до десяти, прежде чем вдохнуть или выдохнуть.
За сутки пути Коннор только один раз остановился, чтобы пожрать и не больше трех – чтобы помочиться. Мерф стоял с одной стороны машины, Коннор – с другой.
Мерф больше года испражнялся перед решеткой, наблюдая через нее других срущих, курящих, бьющих друг другу морды. Сейчас, глядя на струю своей мочи, он понимал, что стесняется поссать перед Коннором.
Еще он понимал, - намного острее, чем ему хотелось бы - что, когда Коннор остановит машину в следующий раз, самое лучшее, что можно сделать – это бежать как можно дальше. На попутках добраться до тюрьмы. Отсидеть оставшийся срок. Выйти. Податься обратно в порт или обратиться в социальные службы. Попытаться жить дальше. Просто жить дальше.
Какие чудовищные, уродливые слова.
Застегивая джинсы и вытирая руку об крышу Кадиллака, Мерфи слушал пустоту внутри себя.
Он много раз представлял себе момент встречи. В девяноста процентах случаев он видел себя с автоматом и на танке, спасающим Коннора от Апокалипсиса. В оставшихся десяти Коннор спасал его. Эти десять процентов приходили, когда Мерфи лежал ночью без сна, глядя туда, где в темноте должна была быть полка верхней нары, на которой удивительно тихо спал Дэнни.
А сейчас не было ничего. Апокалипсис пришел, но оказался гораздо тише и проще, чем Мерфи мог когда-либо ожидать.

Мерфи проспал следующую остановку и проснулся, когда Коннор съезжал с дороги номер «N86». Попытавшись найти ее на карте, Мерфи подумал о прямой кишке дьявола. Никто не знает, есть ли она вообще. Если питаешься душами проклятых, возможно, срать просто нечем.
Вокруг стелились бесконечные однообразные брошенные поля, поросшие сорняками. Холодным запахом воды на Мерфи надвигался залив Дингл.

******************

У этого места даже не было нормального названия. Коннор надавил на клаксон и Мерфи спросил:
- Где мы?
- Акр, - ответил Коннор.
Мерфи огляделся.
Слева от него начиналась полоса леса, справа, позади и далеко вперед стелились все те же мертвые поля, разрезанные одной-единственной пыльной дорогой. Метрах в пятидесяти от воды стоял двухэтажный дом, из тех, что выглядят намного больше, чем оказываются на самом деле.
Недалеко от дома высился крепкий здоровенный амбар и деревянный туалет.
Коннор поднялся на крыльцо, к женщине, вытиравшей мокрые руки о юбку. Мерфи подошел ближе. Коннор поцеловал женщину в щеку и сказал:
- Это Мерф. Это Дэлма.
Женщина, Дэлма, посмотрела на Мерфи с такой неприязнью, что слова «Очень приятно» застряли у него в глотке.
- Нужно съездить Минард Ист за продуктами, - сказала Дэлма за ужином и Мерфи понял: пусть на пальцах Коннора и Дэлмы нет колец, они уже давно женаты. Мерфи прислушался, ожидая услышать детский голос, плач или смех, но дом оставался тих.
Коннор ничего не ответил.
Дэлма была невысокой женщиной, худой до анорексичности. В ее красивом лице проглядывало что-то тупое, болезненное.
Мерфи представил себе, как она и Коннор занимаются любовью.
- Твоя комната наверху. – Коннор ковырялся ногтем в зубах, сплевывая на край тарелки кусочек застрявшего мяса. – Я все приготовил.

*********************

Трусы оказались велики и сползали на бедра. Мерфи похудел в тюрьме. Простыни и наволочка в мелкий застиранный узор пахли чистотой и кондиционером для белья. Мерфи сел на край кровати и вспомнил, как мечтал о первом дне на воле. Помимо Апокалипсиса и автомата, ему хотелось ванной, настолько наполненной водой, что она переливалась бы через край. Еще – холодное пиво и мягкая кровать.
В ванной он уже был. Кровать поскрипывала, но в целом казалась надежной и достаточно мягкой.
Натянув джинсы, которые тоже не держались на поясе, Мерфи спустился на кухню.

Коннор сидел, упираясь локтями в стол и положив голову на сжатые кулаки. Мерф стоял в дверях кухни, придерживая джинсы и снова считая до десяти.
- Эй, - позвал он, когда счет перевалил за семь вдохов. – Пиво есть?
Коннор медленно выпрямился и указал на холодильник.
- Ладно, - сказал Мерфи. - Где тут церковь?
- Нигде.
Мерфи смотрел на Коннора и ждал, когда же того поразит молния.
- Ладно, - снова сказал Мерфи, устав ждать. - И где ты молишься?
- Там, - Коннор ткнул пальцем в окно, за которым виднелся грязный полуразваленный сральник, построенный в то время, когда ни о каких полях тут еще никто не слышал. - Каждый божий день молюсь, чтобы из меня все говно вышло.
Мерфи подошел и толкнул его кулаком в грудь.
- Блядь, что за хуйня? - спросил Мерфи.
- Пресвятый господи Иисусе, - Коннор поднялся налить себе пива и снова сел за стол. – Будь всегда здоров и чтобы бабы тебя любили.
Мерфи сел напротив. Они молча пили.
Допив пиво, Мерф поднялся в свою комнату и уснул мгновенно. Впервые за последние годы ему ничего не снилось.

**************

Его разбудил звук отъезжающей машины. «Когда-то синий Кадиллак» вырулил на дорогу, подняв за собой столб застывшей, густой пыли.
В маленьком шкафу (явно предназначенном для детской комнаты) Мерф нашел ремень и стопку аккуратно сложенных футболок. На проволочной вешалке болтался черный свитер с отвисшими рукавами и растянутым горлом.
В дверь постучали. Голос Дэлмы позвал «эй, ты там, пожрал бы».
- Красивый у вас дом, - соврал Мерф десятью минутами позже, принимая из рук Дэлмы тарелку.
Дэлма разжала пальцы, тарелка упала на стол, едва не треснув пополам.
- Это теперь не наш. Дом.
Мерфи начал понимать, что в ней могло увлечь Коннора. Что-то неестественное. Черты ее лица не могли выжить на обычной женщине. Тонкий и прямой, гипсокартонный нос Дэлмы, как волнорез, не пропускал улыбку дальше рта. Идиотическое в Дэлме было ее загадкой. От этого она казалась неземной.
- Все из-за тебя,- не дождавшись ответа, продолжила Дэлма.
Мерфи подумал, что Коннор приобрел Дэлму не для ебли или домашнего уюта, какой бывает в рекламе про заменитель сливочного масла. Скорее всего, ему просто нравилось смотреть на нее. Она казалась чем-то вроде девы Марии, выставленной за витриной сэкс-шопа для бедных.
- Я не знал, что у вас есть дом, - сказал Мерфи. «Я ничего не знал о Конноре. Я хотел бы ничего не знать о тебе».
- Коннор заложил дом, и машину, и просрал страховку.
- Я ничего не знаю об этом.
- Конечно. Что ты можешь еще сказать.
- Где тебе жмет, Дэлма? – «Я не хочу тебя, Дэлма».
- Я скажу Коннору, как ты со мной разговариваешь, - «Я делаю вид, что это не оскорбляет меня».
- Говори, я уеду до того, как он вернется, - «Позвони ему, если в этом доме есть телефон».
- Надо же, - «Ни за что».
- Дэлма, одолжи мне зубную щетку, и я растворюсь, как Гудини, - «Позвони ему. Я хочу услышать, как он попросит меня остаться».
- Это правда. Про деньги. И про тебя. Ему сказали, кому надо заплатить, и он заплатил. Он работает на почте. На почте много не заработаешь. Ты когда-нибудь работал? Ему нужны были деньги, чтоб вытащить тебя из тюрьмы. Теперь у нас не осталось ничего. Приятного аппетита.
Дэлма складывает руки на груди, наблюдая, как этот поганый дерьмоед поднимается, опрокидывая стул, и выходит из дома.
Через грязное оконное стекло она продолжает смотреть, как он идет по дороге, и от ног его, ступающих по следам автомобильных шин, поднимается вверх застывающая, густая пыли.

**********************

- У вас есть марки с видами Джагдалпура?
Пожилая женщина в очках с потускневшей железной оправой посмотрела на человека в черном мятом свитере.
- Это вроде как? – спросила она, ища пальцами под столом кнопку экстренного вызова полиции.
- Никогда не были в Джагдалпуре? – настаивал черный свитер, облокотившись на стойку, покрытую дешевым потрескавшимся пластиком «под мрамор».
- Это вроде где? – палец исступленно давил на кнопку.
- Это вроде в Индии. Дайте марки.
- Это вроде нет.
- Вроде, говорю, блядь, да. Точно в Индии. Я уверен.
- Я про марки, вроде нет.
- Я клиент. Я хочу эти ебаные марки, – Мерфи ударил кулаком по стойке. Женщина вскочила и закричала «Помогите!!».
В почтовое отделение аккуратно, не торопясь, держа пистолеты на вытянутых руках, вошли двое полицейских. Мерфи подумал о том, что этот город очень, очень маленький.
- А ну, стоять!!
Мерфи привычным жестом закинул руки за голову и расставил ноги, даже не обернувшись посмотреть.
- Миз Кейт, с вами все в по… – крикнул кто-то из подсобного помещения. – Блядь.
Коннор осторожно опустил на пол мешок с почтой и накрыл ладонью один из пистолетов.
- Это недоразумение, - сказал он.
Мерфи мысленно закатил глаза.
- Этот человек угрожал миз Кейт, - ответил офицер.
- Миз Кейт, что этот человек сделал с вами?
- Если бы успел – не знаю, - отозвалась «миз Кейт».
- Чем он вам угрожал?
- Это вроде откуда их столько, этих сраных извращенцев.
Коннор схватил Мерфи за воротник и заставил посмотреть себе в глаза. «Что за хуйня?»
- Я хотел купить марку.
- С жопурой, – напомнила «миз Кейт».
- Джагдалпур, - поправил Мерфи.
- Эй, МакГиннес, давай его сюда, - полицейские с видимым облегчением убрали оружие.
Мерфи одними губами повторил «МАКГИННЕС?!». Коннор в ответ посмотрел, как бульдозер на говно.
- Ообдолбанный, тут все ясно. Пьяный?
- Нет, - вздохнул Коннор. – Зато охуеть какой умный. Джагдалпур – это в Индии. Андхра-прадеш. Можете проверить, господин офицер.
- Мадхья-прадеш, - влез Мерфи.
- Заткнись, уебу нахуй! – не выдержал Коннор. – Блядь, и руки опусти. Это мой бр… очень дальний родственник. Совсем дальний.
Коннор жестом заклинившего турникета погладил Мерфи по голове.
- Ну да, - подначил один из полицейских, тот, что помоложе, до сего дня еще ни разу никому не угрожавший, возбужденный и радостный.
- Он смирный, - Коннор рывком развернул Мерфи. – Дееспособный. Биполярное расстройство психики. Собирает марки. Психолог говорил, он принимает их близко к сердцу.
- А у твоего биполярного документы есть?
Мерфи смотрел на Коннора, как на зубную фею, вытаскивающую из бюстгальтера водительские права.
- Чтобы не повторялось, - сказал молодой полицейский и демонстративно приложил руку к фуражке.
Его напарник тщательно изучил водительские права, фотографию, долго морщил лоб. Вытерев двумя пальцами под носом, там, где пробивались бесцветные вялые усы, он отдал документы Коннору и, ни слова не говоря, вышел, оставив дверь открытой.
Коннор коротко кивнул. Мерфи засунул два пальца в нос, вывалил язык и крикнул:
- БУ.
«Миз Кейт», застонав, схватилась за сердце.

*****************

Мерфи внимательно смотрел на свои водительские права.
- Да заткнись ты уже, - не выдержал Коннор.
Мерфи посмотрел на Коннора. Тоже очень внимательно.
- Блядь, еще одно слово, - предупредил Коннор.
- Коннор МакГиннес и Мерфи МакДональд, - медленно сказал Мерфи. – Хули тут скажешь.
- Если бы ты знал, сколько это стоило, ты бы так не усирался, - рассердился Коннор. – Этот МакДональд мне вышел дороже, чем Трампу вся его ебучая коллекция импрессионистов.
- Здравствуй, МакГиннес, - продолжал Мерфи. – Меня зовут МакДональд. А вот к нам идет МакСтарбакс и МакПрозак. Нам вместе будет охуенно весело.
Коннор отвесил ему подзатыльник. Мерфи толкнул его.
«Кадиллак» стоял у обочины дороги, все двери открыты, чтобы выветрить запах курева, потому что «Дэлма поедет на нем в субботу к матери».
- Есть тут работа? – спросил Мерфи.
- Какая, к чертям собачьим, работа, - Коннор давно забытым жестом достал из пачки сразу две сигареты, сунул их в рот и замер, щелкая зажигалкой, тупо глядя перед собой.
Мерфи, не отрываясь, смотрел на эти две сигареты.

*****************
Дэлма постоянно что-то мыла, чистила и прибирала. От этих манипуляций дом не выглядел чище.
Иногда, просыпаясь по ночам, Мерфи прислушивался к глухой тишине и представлял себе скребущие звуки, с которыми Дэлма надраивает хер Коннора, прежде чем раздвинуть перед ним ноги.
Коннор просыпался очень рано.
Мерфи просыпался очень рано. Пока Коннор брился и чистил зубы, Мерфи готовил завтрак.
Коннор садился завтракать, Мерфи проверял его одежду. Если она была мятая, если ботинки оказывались грязными, Мерфи гладил и чистил. Дэлма валялась в постели. Поначалу она стягивала с себя одеяло, в то время, как Мерфи включал утюг или искал щетку. Скоро ей это надоело.
По вечерам, чаще всего, они напивались втроем.
Философа или какого другого просветленного человека суровая красота этих полей, обглоданного леса и шум моря заставляли бы подниматься к новым высотам самопознания. Нормальные люди спивались.
Днем Мерфи изучал объявления о найме. Потом шел что-нибудь чинить, красить или двигать мебель.
Дэлма начала курить от скуки или, скорее всего, потому, что Мерфи доставались сигареты с фильтром, поблескивающим от слюны Коннора.
Однажды вечером, когда они собрались вместе на крыльце дома, и Коннор снова сел рядом с Мерфи, и снова открыл ему пиво, оставив Дэлму с закрытой бутылкой, Дэлма сказала:
- Я бы вырастила зубы у себя в пизде, чтобы прийти к тебе ночью, сесть на твой хуй и откусить его. Вам обоим.
Она смотрела, как они смеются, одновременно закрывая рты кулаками, и ей хотелось разбить все зеркала в доме. Все, до единого.
- Блядь, - Мерфи скомкал газету и бросил ее в сторону. – Ни работы, ни хера.
- Боюсь, скоро нас отсюда попрут, - согласился Коннор. – Я не могу выбить кредит на выкуп закладной по дому.
- Ты мне это говоришь? – воскликнула Дэлма. – Твой поганый дерьмоед должен нам денег!
- Хватит называть его «поганый дерьмоед».
- Называю, как хочу.
- Еще раз назовешь его «поганый дерьмоед» и никаких больше «лизни мою мохнатку».
- Нахуя мне эта информация? – Мерфи закрыл голову руками.
- Заткнись, Мерф. Ты нам как семья. Хули называть тебя «поганый дерьмоед»?
- Этот поганый дерьмоед ни разу денег в дом не принес!! А жрет, как борец сумо.
- Я сказал тебе не называть его «поганый дерьмоед»?
- Масло неплохо бы поменять, – глядя на разбитый Кадиллак, подумал вслух Мерфи.
- Мистер Дерьмоед, что там насчет наших денег? – раздраженно напомнила Дэлма.
- Милая, я смогу расплатиться, только когда продам какой-нибудь орган, если не все сразу.
Дэлма молча допила пиво, швырнула бутылку на дорогу и ушла в дом. Оттуда немедленно донеслись звуки перемываемой посуды.
- Чего тянешь? – спросил Мерфи. – Уедем отсюда.
- Куда?
- Когда меня взяли за стрельбу по окнам, я каждый день ждал, что придет мудак в белом воротнике с заебенным галстуком, и скажет: «Здравствуйте, мистер «Святой» Дерьмоед МакМанус. Вас, блядь, трудно не узнать. Какой вы красавчик». Слышишь меня? Никто не пришел. Я сходил посрать и подтерся собственным фотороботом. Старые дела все давно на полках. Нас никто не ищет.
Мерфи наклонялся все ближе и последние слова он говорил, чувствуя щекой, какая горячая кожа у Коннора.
Коннор ответил:
- Куда, мать твою, нам ехать? Однажды утром, в воскресенье, когда ты будешь сидеть в своем сраном любимом кресле, среди своих сраных любимых внуков, войдет полицейский, потрясет наручниками и скажет: «Извините, что так долго. Даже, блядь, представить себе не можете, какие там пробки».
- Нельзя здесь оставаться… - начал было Мерфи, но вышла Дэлма и вылила на него таз грязной холодной воды.

***************

Коннор проснулся и провел рукой по пустой половине кровати. Простыня отозвалась прохладой. Скорее всего, Дэлма даже не ложилась.
Злобы не было. Коннор лежал без движения, ожидая, когда на него обрушится ревность или обида. Дом тихо прислушивался к его дыханию. Шум воды казался далеким и привычным, как шорох шин по гравию.
Ни стона, ни всхлипа, ни скрипа кровати – ничего. Коннор представил, как утром заходит в комнату Мерфи и наблюдает за ним, спящим, обнимающим Дэлму.
Коннору послышалось, как кто-то зовет его по имени. Он накрыл голову подушкой и заснул снова, быстро и легко.

Будильника он не услышал.
Его разбудило солнце, просочившееся через прореху в занавеске. Коннор сел в кровати и наконец-то почувствовал злость.
- Уебище глухое, - сказал Мерфи, когда Коннор спустился на кухню. Дэлмы нигде не было. Коннор приоткрыл дверь и высунулся на улицу. Кадиллак исчез.
- Кто спиздил нашу машину? – сердито спросил Коннор, усаживаясь напротив Мерфи за стол. Мерфи пытался забинтовать себе руку.
- С кровати наебнулся? – поддел Коннор, чувствуя, как ярость не спеша набирает силу, и размышляя о том, не выпить ли пива, раз уж он не пойдет сегодня на работу.
- Да кому нахуй нужен твой сраный катафалк?! – взорвался Мерфи.
Коннора подмывало спросить, сколько раз за ночь Дэлма дала ему. Вместо этого он поднялся и подошел к холодильнику.
- Помоги мне, - позвал Мерфи, пытаясь завязать бинт на предплечье. Роль бинта досталась единственному кухонному полотенцу Дэлмы.
- Веселая ночка, а? – кинул Коннор, не двигаясь с места.
- Харош, блядь.
- Герой любовник.
- Отъебись.
Коннор громко хлопнул дверцей холодильника и наклонился над Мерфи, с такой силой затянув узел на полотенце, что Мерфи пнул его.
- Хули ты нашел в этой полоумной бабе? – пробормотал Мерфи, пытаясь ослабить узел.
- Повтори-ка, - Коннор замер.
- Ночью притащилась ко мне…
- Да ты что.
- …и попыталась вырезать у меня почку.
Коннор поперхнулся так, что пиво полилось у него из носа.
- Будь в курсе: я разобью твой телевизор, – грустно продолжал Мерфи. – Просыпаюсь от того, что меня режут, рядом – заебись – таз со льдом, полиэтиленовый пакет и упаковка аспирина. Вынул печень и готово. Я видел, как вчера она смотрела «Доктор, блядь, Куин: Женщина-врач».
- Где она сейчас?
- Представь себе умирающего от цирроза мистера Смита, который нихуя не получил мою печень сегодня. Я не вижу слёз, Коннор.
- Что у тебя с рукой?
- Прикрывал свой богатый внутренний мир.
- Давай сюда, - Коннор придвинул стул к Мерфи, сел и бережно размотал тряпку. Под ней оказался длинный глубокий порез с воспаленными краями.
Кровь запеклась темными сгустками.
- Надо зашить.
- Нихуя не надо трогать.
- Я съезжу в город и привезу врача.
- Еще молока, бензина и проститутку.
- Заткнись.

*********************

Все началось с собаки.
Можно также сказать, что она стала началом конца. Как раз в тот момент, когда жизнь плотно вошла в колею тупой, бессмысленной рутины. Пожрать, поспать, посрать, постирать рубашку, пожрать, поспать, посрать, купить сигарет, послушать, как Дэлма моет посуду.
Коннор вышел из машины, оглядел дом, прошелся до кромки воды, покурил и вернулся на крыльцо.
Через дверь доносились крики Дэлмы.
- Что за хрень? – спросил Коннор.
- Твой ПД подарил мне собаку, - ответила Дэлма. «ПД» означало Поганый Дерьмоед.
- Зачем нам собака? – удивился Коннор и поглядел на Мерфи.
Мерфи пил пиво и пялился в окно, как будто все происходящее крутили по телевизору, а сам он ждал рекламы, чтобы сбегать отлить.
- Я хотела собаку. Вообще-то, - заметила Дэлма.
- Тогда в чем проблема? – Коннор полез в холодильник.
- Я хотела живую, - сказала Дэлма.
Коннор открыл банку с пивом и снова посмотрел на Мерфи.
- Игрушечная даже лучше. Не будет грызть обувь.
- О, Господи Иисусе, - заплакала Дэлма. – Она мертвая.
- Откуда я знал? – наконец подал голос Мерфи.
- Она, блядь, не дышит, вот откуда ты мог знать!!
- Я нашел ее у дороги. Я думал, она спала.
- Ничего ты такого не думал, ПД!!
- Вспомни мою печень, Дэлма.
- Мстительный ублюдок!!
Коннор тяжело вздохнул:
- Мерф, выкини собаку.
- Пусть она и выкидывает. Это, блядь, все-таки подарок.
- Он завернул ее в оберточную бумагу и обвязал ленточкой! – крикнула Дэлма и толкнула Коннора в спину.
- Вот и радуйся, - Мерфи смял пустую банку в кулаке.
- Похорони собаку, Мерфи, - приказал Коннор.
- Я назвал ее «Пушистик». Я не могу ее похоронить. Она мне нравится.
Дэлма снова начала плакать. Ее слезы включались и выключались, как будто где-то у нее была кнопка по управлению слезными железами.
- Мерф, блядь!
- Да ты ее даже не видел, - возмутился Мерфи.
- Выкини псину, твою мать, и поднимайся наверх. Есть разговор.
Дэлма выключила плач и посмотрела на Мерфи, как уборщик сральников – на какашку, забившую слив.
- Круто, да? – ответил ей Мерфи.
Собака лежала в углу кухни, рядом с мойкой и была одеревеневшей, как самое настоящее полено. Мерфи взял ее на руки и вынес из дома.
Он отнес ее в амбар, но закапывать не стал, только накидал сверху мокрой вонючей травы.
Когда он возвращался, он увидел, как Коннор стоит у окна и сверлит его взглядом.

- Я ТЕБЯ НАУЧУ ХОРОШЕМУ ПОВЕДЕНИЮ, - заорал Коннор, как только Мерфи закрыл за собой дверь комнаты. – В МОЕМ ДОМЕ.
После этих слов Коннор ударил его в грудь и толкнул на стену. Звук от удара получился внушительный, но сам толчок вышел какой-то слабый.
Мерфи не стал бить в ответ.
- Я СКАЗАЛ: НЕ ДОЕБЫВАЙ ЕЕ!! – снова завопил Коннор и изо всех сил пнул дверь. Мерф начал врубаться. Он как можно жальче застонал и протянул:
- Не бей меня.
- Нихуя не слышно, - заметил Коннор.
- О, ЧТО ЗА ХУЙНЯ, КАК БОЛЬНО! – крикнул Мерфи и упал, громко ударив ногами в пол. С потолка кухни наверняка посыпалась известка.
- Пиздец, сильно?
- Тихо ты.
- ПОЛУЧИ, ХУЕСОСНАЯ РОЖА!!
- О БОЖЕ МОЙ, МОИ ЗУБЫ!!
- Какого хера ты сказал про зубы?
- Это импровизация.
- Она увидит, что у тебя все нормально с зубами.
- Дай мне по морде.
- А потом ты мне. Только нос не сломай.
- Идет.

Дэлма торчала на кухне и делала вид, что моет тарелки. Коннор и ПД заперлись в комнате наверху. После треска ломающейся мебели и оглушительных воплей, уже добрых четверть часа оттуда не доносилось ни звука, и Дэлма решила, что Коннор убил этого козла, а теперь не знает, куда деть тело.
У нее хватит сил распилить труп, решила она, хотя никогда ничем подобным не занималась. Куски они с Коннором разложат по мусорным мешкам и сбросят в залив.
Улыбнувшись, Дэлма вытащила из-под раковины точильный камень.
За ее спиной проскользнул Коннор, взял из холодильника упаковку пива и съебался обратно.

****************

Ночью амбар загорелся. Полыхало похлеще фейерверков на день независимости.
Коннор, Мерфи и Дэлма сидели на крыльце и курили.
- Чем это можно потушить? – спросил Коннор, когда крыша амбара с грохотом обвалилась, с почестями кремируя дохлую собаку.
- Водой, - сказала Дэлма
- Бромэтилом и углекислым газом, - сказал Мерфи. - Галоидированным углеводородом.
- Гранатами, - сказал Коннор. – Какой-такой ебучий бромэтил?
- Состав газа из огетушителя.
- Я думал, они на пене работают.
- Есть и на газе.
- Заткнитесь, мудаки! Идите тушить этот гребаный сарай, - перебила Дэлма. – И у нас нет огнетушителя.
- У меня есть две гранаты, - Коннор почесал подбородок.
Мерфи выбросил окурок в сторону пожара и подумал, что заебался жить в доме, где нет телефона, зато есть две гранаты, склочная телка и никому не нужный сральник на улице.
- Кто тушит пожар гранатами? Откуда они у тебя? – взъелась Дэлма. – Кто вообще поджег наш сарай?
- Я, - сказал Мерфи.
Дэлма вскочила и принялась бить его. Коннор пошел за своими гранатами.
Взрыв было слышно в Гренландии. Пламя поднялось столбом и перекинулось на деревянный туалет.
- Надо много гранат, - вздохнул Коннор и достал из пачки две сигареты. Дэлма замороженным взглядом смотрела, как он их прикуривает.
- Я пошел спать, - заявил Мерфи.

На следующий день у Коннора сердце было не на месте. Как будто где-то внутри, под ребрами, ни с того, ни с сего началась чесотка. Миз Кейт рассказала ему, что в центре города кто-то пытался покончить собой и вышел скандал, но подробностей она не знает.
Остаток рабочего дня Коннор провел в мыслях о циркулярной пиле, которой можно было бы вскрыть грудную клетку и вдоволь начесаться.
Дом встретил его непривычной тишиной. Дэлма не орала на Мерфи, не мыла тарелки, никто не ждал у дверей.
У пепелища валялся чей-то велосипед.
Коннор нашел Дэлму в их спальне, она тупо таращилась в сторону телевизора.
- Привет, - сказал Коннор. – Что-то ужином не пахнет.
- Наконец-то твой ПД съебет отсюда, - неожиданно ответила Дэлма. – Прямо туда, куда надо.
- И куда ему надо? – Коннор присел с ней рядом. По телевизору рябыми полосами крутились биржевые новости. Дэлма их отродясь не смотрела.
- В маленькую комнату с решетками и мужиком, у которого огромный одинокий член. Он будет ебать твоего дружка от заката до рассвета и ночью тоже, пока твой дружок не сдохнет. А когда он попадет в ад, пусть ответит за наш сарай.
Коннор медленно поднялся и вышел из комнаты.
Он обошел весь дом, неторопливо, как в тумане, потерянный, погребенный под страшный чувством, которое еще не одиночество и не отчаяние, а только мысль, только предчувствие.
Время вдруг ускорилось и ушло от него.
Он сидел на кухне, за столом, глядя на крошки и засохшие пивные пятна.
Откуда-то издалека до него донеся голос Мерфи. И чье-то мычание.
Подвал.
Коннор вскочил и бросился в подвал.
- Здарова, - как ни в чем ни бывало поприветствовал Мерфи.
- Пошел на хуй, - выскреб из себя Коннор. От увиденного у него ноги подкосились.
Посреди подвала на табурете сидел связанный полицейский, тот самый, с жидкими усами и подозрительностью.
- Слава Богу, Коннор, - воскликнул он с облегчением. – Развяжи меня. Я знаю, ты ни в чем не виноват. Это не твое оружие.
У стены, на гнилом, изъеденном жучками верстаке лежали два пистолета, винтовка, автомат, коробки с патронами и огромный блестящий нож. И веревка. Два охуенно больших мотка охуенно толстой черной веревки.
Мерфи посмотрел на Коннора.
- Еще как его, - сказал Мерфи. – Оно все деревянное, мистер полицейский. Прям из-под рубанка. У мистера МакДональда золотые руки.
- Это ты МакДональд, - мрачно отозвался Коннор. – Я мистер МакГиннес. Придурок.
- Блядь.
- А это – мистер О’Нил, офицер полиции, - Коннор подошел развязать истекающего холодным потом заложника.
- И любитель велосипедных прогулок, - добавил Мерфи. – Еще один шаг и я стреляю, Коннор.
Коннор замер. Он уже слышал этот голос.
Давно.
В одной долгой и странной прошлой жизни.
- Ты плохой человек, О’Нил, - продолжал Мерфи, стреляя в стену. О’Нил вздрогнул.
Коннор – нет. Впервые за прошедшие сто сраных лет он успокоился. По-настоящему.
- Ты поебывал одну женщину, О’Нил. Скажи моему другу МакТрудяге, какую именно женщину ты ебал, когда она приходила в город каждую среду.
- Он врет! – закричал О’Нил. – Что за мудня?! Кто он такой?! Коннор, господи Боже, ради всего святого, дай ему его сраные таблетки, он совсем свихнулся.
- Ты ебал Дэлму? – удивился Коннор. О’Нила смутило спокойствие, с которым он это сказал.
- Клянусь, нет.
- Ты ебал Дэлму? – повторил Коннор.
Мерфи выглядел как человек, наконец-то урвавший от жизни клочок радости. Он снова выстрелил, на сей раз в пол, прямо между ног О’Нила.
Пот орошал лицо полицейского. Усы слиплись и висели, как две промокшие полоски туалетной бумаги.
- Послушай меня, - позвал О’Нил. Его голос чуть дрожал. Очевидно, опорожнившийся мочевой пузырь дал повод вспомнить пару уроков, вынесенных из академии, но еще ни разу не обкатанных на проселочных дорогах. – Все хорошо. Я все объясню. Утром мне позвонили и сообщили…
«Сообщили», - мысленно повторил Мерфи. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь употреблял это слово вслух. Он видел его только написанным.
- …сообщили, что у вас был пожар. Я обратился в пожарную часть, но на мой запрос…
«Обратился… Запрос», - мысленно повторил Коннор и поглядел на Мерфи.
Мерфи подмигнул и улыбнулся.
- …на мой запрос ответили, что никто не вызывал пожарную бригаду. Я беспокоился, Коннор. Подумай сам. Половина города видела, как у вас полыхает, но никто не вызвал пожарных.
- А что они сами не приехали?
- Они были из той части города, где не видно, - подсказал Мерфи.
- Я сел на велосипед… Ты знаешь, Коннор, я езжу на велосипеде. Я слежу за собой, ты знаешь.
- Ерунда какая-то.
- А потом еще этот самоубийца, - О’Нил постарался пошире расставить ноги, потому что Мерфи все еще смотрел на Коннора и пистолет в его руке начал косить в сторону правой ступни полицейского.
- Миз Кейт что-то такое говорила, - подбодрил Коннор, доставая сигареты. Мерфи щелкнул зажигалкой.
- Какой-то несчастный залез на крышу мэрии и угрожал броситься вниз. Тут я и прихватил твоего друга. Я был уверен, что он убил тебя и Дэлму, слышишь, Коннор, а сам поджег дом и смылся. Ты говорил, он у тебя ненормальный.
- Мерф, за каким хуем ты полез на крышу спасть какого-то мудака?
Мерфи наконец отвел глаза и посмотрел на свои ногти.
- Спасать? – снова закричал О’Нил. – Хрен тебе! Он его скинул с этой сраной крыши!!
- Я фея, - сказал Мерфи. – Исполняю желания.
- Спасатели растянули тент и парень упал прямо туда. Точнехонько в середину. Когда мистер МакДональд спустился, я арестовал его и поехал осматривать твой дом, Коннор. Надо ковать железо, пока горячо. Я хотел показать ему тела и надеялся на раскаяние.
- На велосипеде?
- Да, - кивнул О’Нил.
- Я бежал, - пояснил Мерфи. – Он пристегнул меня наручниками к багажнику.
Коннор молча отобрал у Мерфи пистолет и выстрелил куда-то над головой О’Нила.
- Хватит про поджог, - Коннор наклонился к О’Нилу, убирая оружие за спину. – Расскажи мне про Дэлму.
- Я люблю ее, Коннор, - вдруг сказал О’Нил. – Такая женщина недостойна тебя. Пойми меня, Коннор. Просто, блядь, попытайся меня понять.
- Хорошо.
- Хорошо?
- Забирай ее.
- О, господи Боже, Коннор, она же не вещь.
- Я и передумать могу.
- Она говорила, что у вас два года не было секса. Что ты ебал ее по праздникам и один раз даже назвал ее «Мерфи» в постели, - к концу фразы голос О’Нила сошел на шепот.
- Так, - сказал Коннор. – Я убью ее.
Мерфи навалился на него и отобрал пистолет.
- Никаких женщин и детей. Даже никаких ваще женщин и тупых уродливых злобных детей.
- Один раз. Ты никому не скажешь.
- Мы еще с этим копом не разобрались, - перебил Мерфи и обратился к О’Нилу: - Расскажи мне про свои добрые дела.
- Э… Прошу прощения?
- Одно доброе дело и ты уйдешь отсюда на своих ногах.
- Я… Я… У меня есть жена, бывшая, Коннор, скажи ему, ты знаешь, я регулярно плачу алименты.
- Полная, абсолютная херня. Не пойдет.
- Стригу газон. Ее газон. Каждое воскресенье.
- Все еще не пойдет.
- Я не пропустил ни одной воскресной проповеди.
- Забудь про воскресенье.
- Я… О господи, я спас котенка!!
- Расскажи мне об этом.
- В шесть лет… в семь лет я спас котенка. Он сидел на дереве и не мог спуститься, блядь, да я больше ничего не помню, ты тычешь в меня своим блядским пистолетом и хочешь услышать, как я бросился под грузовик, прикрывая глухонемого сироту? Да пошел ты нахуй, вот что я тебе скажу!!
Мерфи переступил с ноги на ногу и спросил у Коннора:
- Как тебе котенок?
- Да вроде нормально.
- Ладно, мужик. Найди этого кота и поцелуй в задницу прямо под хвостом. Он тебе сегодня жизнь спас.
Коннор развязал полицейского и уже в спину О’Нилу донеслось, чтобы он проваливал и забирал Дэлму с собой.
- Я тут подумал, - произнес Коннор, вроде бы размышляя вслух. – Я больше не работаю на почте.
Щелк.
Именно это услышал Мерфи. Щелчок, заполнивший эхом всю его маленькую вселенную, в которой последние четыре года ни разу не появлялось солнце. Щелк – все наконец-то встало на свои места.
Щелк. Щелк. Щелк. Все наконец-то заработало. Все нормально.
Наконец-то. Все просто нормально. Так, как должно быть.

Дэлма вернулась через пару часов за вещами. Одна. Без вооруженных копов, без сирен, некто не кричал: «Бросайте оружие и сдавайтесь».
С чемоданом в руках она долго стояла на пороге спальни, где на кровати, среди смятых пивных бутылок и тонны окурков, лежали бок о бок мужчина, который так и не стал ее мужем и мужчина, который так ее и не захотел.
По телевизору рябили биржевые новости.
- Пока, Дэлма, - сказал Коннор. Из его рта торчало две сигареты.
- Будь здорова, Дэлма, - сказал Мерфи, подносящий к сигаретам зажигалку.
Дэлма вздохнула:
- Идите оба на хуй.

***************************

Когда-то синий Кадиллак отдыхал в канаве у обочины дороги. На всю катушку играло радио.
Задняя дверца открыта настежь, из нее торчат две ноги.
- Можно купить альпинистское снаряжение и вломиться через окно, - сказал Мерфи, развалившийся на заднем сидении.
Коннора раздражала необходимость напоминать, что они не в Бостоне.
- Это Нью-Йорк, - сказал он. - Здесь полицию вызывают даже если незнакомая собака срет на твой газон. И тут ты – болтающийся в окне. Охуеть идея. Ты отослал деньги?
- Первым рейсом. Пусть Дэлма выкупит обратно этот проклятый дом.
- Ладно, поехали. Рабочий день начинается.
- Рабочая ночь, - Мерфи вылез из машины, чтобы пересесть вперед.
Странно, но когда они въезжали в Нью-Йорк, Мерфи показалось, что он только что держал в руке мокрую пачку, полную разбухших влажных сигарет.
Он посмотрел в свою пустую ладонь, сжал кулак и улыбнулся.