[boondocksaints]

По фандому - впервые.
Очко играет, но выкладываю, если уж совсем гавно - удаляйте)


Название: нету
Автор:  mingus
Рейтинг: PG с учетом фандома
Тип: слэш
Персонажи, пейринг: Коннор/Мёрфи, ОЖП неясным мимолетом.
Отказ: не моё
Саммари: «- Мам, мам, я братика хочу!
- Ну не знаю, спроси его сам…» (с) чувак с длинной-длинной бородой

[0]
- Оральная фиксация – это когда тащишь в рот все, что нравится.
- Иди на хер, Коннор.
- У тебя – врожденная оральная фиксация. В детстве ты обслюнявливал колеса грузовика и пробовал на вкус сырое тесто, от которого у тебя болел живот. Теперь – сигареты. Блядь, это были мои сигареты, Мёрф!
- Иди на хер, - повторяет Мёрфи. – Мои кончились, дядюшка Скрудж. Помнишь, ма учила нас делиться?
- Последняя сигарета. Последняя. У тебя нет ничего святого, - цедит Коннор, глядя, как Мёрфи лениво стаскивает с себя сперва джинсы, потом трусы, и идет в душ, сверкая голой белой задницей. Идет, блядь, в душ, на ходу щелкая зажигалкой.
- Когда закончишь мылить себе шею, отправишься за сигаретами.

[1]
Вероятность того, что мать проснется, ничтожно мала: она вернулась из паба полчаса назад, порядочно надратая. С помощью Мёрфа, терпеливо подпихивавшего ее в спину, она добралась до своей спальни и рухнула лицом в подушку, которая валялась на полу возле кровати.
Чем больше пьет мать, тем сильней наглеет Мёрфи.
Если месяцом ранее он притаскивает грязного и вшивого кота, больше похожего на мутировавшую крысу, то сегодня порог их дома перешагивает девица с уныло обвисшими волосами тусклого рыжего цвета. Она скользит взглядом по выцветшим обоям и меланхолично теребит застежку куртки. Приветственно улыбается своим влажным красным ртом, увидев Коннора.
Он тоже был с ней знаком. Довольно коротко знаком.
С ней вообще много кто был знаком. Но никому из них не приходило в голову приводить ее домой.
А Мёрфи привел, и она стоит в их тесной захламленной прихожей, бездумно и счастливо улыбаясь, потому что в этот раз – не в школьной раздевалке, не на продавленном матрасе в чужой халупе у всех на глазах, а в теплой чистой постели. По-человечески.
Она поднимается наверх, в их комнату, оставляя мокрые следы на ступенях крепко сбитой деревянной лестницы.
Коннор хватает брата за воротник:
- Совсем ебанулся?
- Она останется на ночь.
- Мать, когда протрезвеет, надерет тебе зад.
- Она не узнает, Коннор, - «Она никогда не протрезвеет, мудак». Мёрфи чуть наклоняет голову и медленно проводит ладонью по его плечу. У Мёрфи горячие ладони – Коннор чувствует это даже через футболку. – Да?
Мёрфи улыбается и чуть сжимает его запястье. Коннор смотрит на его сухие губы и резко выдергивает руку из пропахших табаком пальцев брата.
- Не узнает. Только ебитесь потише, - выдыхает Коннор. Сегодня он ляжет на продавленный диван в гостиной и полночи будет убеждать себя, что ему совершенно не мешает заснуть тот факт, что парой метров выше его брат неумело трахает местную Марию Магдалену при свете старого ночника.
Будет удивляться тому, какие у Мёрфи горячие руки.
Им шестнадцать.

[2]
- Ну и блядюжник.
- Зато дешево и сердито! – Мёрфи сияет, словно новенький начищенный унитаз. – Херовый, но зато ирландский район. Блядюжная, зато пиздато дешевая квартира. Наша квартира, Коннор, проникнись.
- И мы с тобой – безработные, зато свободные, как голубиное дерьмо в полете, - подхватывает Коннор.
- Суть ты уловил. Стой! – Мёрфи хватает его за ремень джинсов, когда он собирается переступить наконец порог этого сральника, и Коннор застывает в дурацкой позе, боясь спугнуть ощущение близкого тепла от рук Мёрфи.
- Что опять?
- Я провозглашаю этот блядюжник святой землей, куда, пока мы здесь, не ступит нога существа, у которого есть сиськи.
- Мёрф, ты разлюбил сиськи? – Коннор начинает ржать, но Мёрфи грубо встряхивает его, все еще держа за ремень.
- Вот еще. Просто не хочу мешать дом и сиськи в одну кучу.
- Ты окончательно ебнулся, - говорит Коннор почти с восхищением. – А как же гипотетически толстые собутыльники, у которых тоже бывают сиськи?
- Я сказал – никаких сисек вообще, - Мёрфи вталкивает его на свободную от сисек территорию и запрыгивает Коннору на спину, облапив того руками и ногами, как не делал еще со школы.
- Никаких, - соглашается Коннор, бережно поддерживая Мёрфи за бедра. Он сейчас готов согласиться на что угодно.

[0]
Собственно, в этой самой блядюжной квартире у Мёрфи и появилась манера идти в душ с сигаретой. Постоять так, закрыв ее руками от воды, выкинуть окурок в сторону матраса Коннора, вымыться, почистить зубы – хуй знает, сколько раз за день этот идиот чистил зубы – и снова закурить. И только потом уже обмотаться полотенцем.
- Помнишь ту мадемуазель из универмага, Коннор? Которая виляла перед тобой задом, расставляя кефир?
- Такой зад трудно забыть.
- А помнишь, что ни одна нога ни одной бабы не должна ступать на этот прекрасный бетонный пол?
- Тебе неймется, Мёрф? Надо заплатить за телефон.
- Надо купить сигарет.
- Вот ты и пойдешь, прямо сейчас.
- Отъебись. Я только что из душа, у меня мокрая башка. Ты же не хочешь, чтобы я простудился?
- Этот жалобный тон не сработает, даже не старайся.
- А что сработает? Что? Ну же, подтяни свои белые носки и сбегай за сигаретами.
- Иди на хуй, Мёрф.
- Схожу. Только сигарет купи, - Мёрфи, зачем-то придерживая спадающее полотенце, поднимается с хромого стула, подходит к Коннору со спины, наклоняется и требовательно целует его в шею. – А это сработает? – спрашивает он его, уткнувшись губами Коннору в ухо. От него не пахнет ни пивом, ни табаком, лишь теплой влажной кожей и мятной зубной пастой.
- Сработало уже, - обреченно вздыхает Коннор. – Сейчас вернусь.