тупая ебаная веревка
Автор: в розыске
Заявка 69. Последняя сигарета в пачке.
Команда Макманусов.
Фандом: "Святые из трущоб"
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Предупреждения: Смерть двоих персонажей.
Саммари:Когда остаешься один.
дальше
Наверное, это и называется — взрослеть. Обрастать привычками, «особыми датами», учениками и сомнениями.
Мерфи распахнул окно и аккуратно положил на подоконник недокуренную сигарету — последняя или нет, но половину он всегда оставлял для Коннора. Было легко верить, что ты выйдешь из комнаты, и тут же пальцы брата сожмут еще влажный фильтр. Гораздо легче, чем постоянно помнить, что ты живой теперь лишь отчасти. Меньшей, пожалуй, частью. Не самой умной, не самой предусмотрительной, не самой лучшей... зато, пожалуй, самой удачливой.
Иногда Мерфи ненавидел свою до жути верную удачу. Вероятно, она и правда любит засранцев больше людей, достойных ее внимания.
И ведь он даже не смог положить монеты им на глаза. Не было глаз. И голов не было. Ничего не осталось, все стер огонь. Не пожалел тот ненормальный пироман своей жизни, чтобы отомстить за папочку-наркоторговца. Мерфи помнил его безумный взгляд, помнил его слова, он помнил его, и не мог не испытывать уважения. Наверное, они смогли бы стать друзьями. Наверное, он был бы их лучшим учеником. Если бы только...
Если бы.
Мерфи действительно сказочно повезло — взрывная волна вышвырнула его в окно, в которое он как раз готовился прыгать вместе с братом. Мерфи отделался всего лишь глубокими ожогами на боку и спине и палеными волосами. А Коннора впечатало в стену. Впечатало, размазало, распластало, расплавило, обратило в пепел. Отец и вовсе находился в эпицентре взрыва. Его разорвало на куски вместе с юным и талантливым камикадзе, и их прах смешался между собой и с прахом других погибших — сколько же их было? Мерфи не помнил. Мерфи просто молился за них всех. Молился, скупо оплакивая все потери и главную, самую большую, самую страшную потерю — свою.
Этот день навсегда остался «особым». Мерфи в этот день всегда много смеялся, чтобы брат и отец не думали, что он слабак, который без них и шагу не сделает.
Больше всего ему не хватало все-таки Коннора. Да, отец казался вечным и неизменным, почти бессмертным... но они с Коннором жили без него долго, могли бы жить и дальше. Он был безумно дорог, обретенный внезапно друг и наставник, но на нем не сходилась клином жизнь. А вот Коннор... пожалуй, единственное, чего Мерфи не мог никогда представить — это себя без Коннора. Такого понятия просто не существовало. Не могло существовать. Нынешний Мерфи был попранием всех законов природы разом, но сводить счеты с жизнью он не собирался. Вряд ли брат одобрил бы его трусость.
Чтобы окончательно не завалить дело всей их жизни, Мерфи взял двоих учеников. Они были способными, любопытными, преданными и смотрели наставнику в рот. На самом деле он их даже не искал специально, они просто попались ему под ноги на улице — тощие, голодные, отчаявшиеся. Их родителей-полицейских угрохали мафиози за излишнее любопытство. Мерфи показал им, как воздать убийцам по заслугам.
А потом, когда Мерфи перестал думать о том, что он жалок, как последняя сигарета в пачке, пришли сомнения. Тот парень искренне любил своего сволочного папашу, он готов был ради него на все, и ради мести поставил все на карту. О, Мерфи было так знакомо это чувство. Он очень хорошо его понимал, лучше, чем многие, чем те, кто потом проклинал «подлого убийцу святых», и те, кто потом говорил, что святые вовсе не погибли, и те, что почитали себя последователями святых. Этот парень стал первым его сомнением. Вторым — гора ни в чем не повинных мертвецов на его совести. Третьим — женщина, которая его любила. Она была красива, набожна и, как ему тогда казалось, умна. Именно поэтому он рискнул спросить ее совета.
- Остановись, пока не поздно, - ответила она с такой готовностью, словно уже давно ждала, когда же он разродится этим жалким: «Что мне делать?»
- Блядь, - проникновенно сказал Мерфи. - Я единственный гребаный идиот, которому хватает пороха заниматься этой херней. Если не я, то кто?
- Никто, Мерфи! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, оттуда и сомнения, ниспосланные тебе, чтобы задуматься. Цветок не должен быть способен выпалывать душащие его сорняки, ведь не смирению ли нас учит Отец наш? Люди не должны быть способны на такое. Люди не должны воображать себя судиями.
Прекрасные зеленые глаза горели искренней верой в собственную непогрешимую правоту, в голосе звенело вдохновение.
И словно что-то сломалось. Крошевом осколков осыпалась призрачная стена, погребая под собой остатки сомнений, ограждавших его от былой ясности. И эта ясность говорила, что он и сам прекрасно знает ответ на свой вопрос, просто по привычке пытался заставить кого-то другого его озвучить. Кого-то близкого. Но, видимо, недостаточно близкого.
Эй, Коннор! Слушаешь? Мерфи ухмыльнулся.
- Значит, мы уже не люди.
И привычно сорвавшееся с языка «мы» не было оговоркой.
В соседней комнате улыбнулся призрачными губами сидящий на подоконнике человек. Зажатая в невидимых зубах, неспешно тлела сигарета.
Заявка 69. Последняя сигарета в пачке.
Команда Макманусов.
Фандом: "Святые из трущоб"
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Предупреждения: Смерть двоих персонажей.
Саммари:Когда остаешься один.
дальше
Наверное, это и называется — взрослеть. Обрастать привычками, «особыми датами», учениками и сомнениями.
Мерфи распахнул окно и аккуратно положил на подоконник недокуренную сигарету — последняя или нет, но половину он всегда оставлял для Коннора. Было легко верить, что ты выйдешь из комнаты, и тут же пальцы брата сожмут еще влажный фильтр. Гораздо легче, чем постоянно помнить, что ты живой теперь лишь отчасти. Меньшей, пожалуй, частью. Не самой умной, не самой предусмотрительной, не самой лучшей... зато, пожалуй, самой удачливой.
Иногда Мерфи ненавидел свою до жути верную удачу. Вероятно, она и правда любит засранцев больше людей, достойных ее внимания.
И ведь он даже не смог положить монеты им на глаза. Не было глаз. И голов не было. Ничего не осталось, все стер огонь. Не пожалел тот ненормальный пироман своей жизни, чтобы отомстить за папочку-наркоторговца. Мерфи помнил его безумный взгляд, помнил его слова, он помнил его, и не мог не испытывать уважения. Наверное, они смогли бы стать друзьями. Наверное, он был бы их лучшим учеником. Если бы только...
Если бы.
Мерфи действительно сказочно повезло — взрывная волна вышвырнула его в окно, в которое он как раз готовился прыгать вместе с братом. Мерфи отделался всего лишь глубокими ожогами на боку и спине и палеными волосами. А Коннора впечатало в стену. Впечатало, размазало, распластало, расплавило, обратило в пепел. Отец и вовсе находился в эпицентре взрыва. Его разорвало на куски вместе с юным и талантливым камикадзе, и их прах смешался между собой и с прахом других погибших — сколько же их было? Мерфи не помнил. Мерфи просто молился за них всех. Молился, скупо оплакивая все потери и главную, самую большую, самую страшную потерю — свою.
Этот день навсегда остался «особым». Мерфи в этот день всегда много смеялся, чтобы брат и отец не думали, что он слабак, который без них и шагу не сделает.
Больше всего ему не хватало все-таки Коннора. Да, отец казался вечным и неизменным, почти бессмертным... но они с Коннором жили без него долго, могли бы жить и дальше. Он был безумно дорог, обретенный внезапно друг и наставник, но на нем не сходилась клином жизнь. А вот Коннор... пожалуй, единственное, чего Мерфи не мог никогда представить — это себя без Коннора. Такого понятия просто не существовало. Не могло существовать. Нынешний Мерфи был попранием всех законов природы разом, но сводить счеты с жизнью он не собирался. Вряд ли брат одобрил бы его трусость.
Чтобы окончательно не завалить дело всей их жизни, Мерфи взял двоих учеников. Они были способными, любопытными, преданными и смотрели наставнику в рот. На самом деле он их даже не искал специально, они просто попались ему под ноги на улице — тощие, голодные, отчаявшиеся. Их родителей-полицейских угрохали мафиози за излишнее любопытство. Мерфи показал им, как воздать убийцам по заслугам.
А потом, когда Мерфи перестал думать о том, что он жалок, как последняя сигарета в пачке, пришли сомнения. Тот парень искренне любил своего сволочного папашу, он готов был ради него на все, и ради мести поставил все на карту. О, Мерфи было так знакомо это чувство. Он очень хорошо его понимал, лучше, чем многие, чем те, кто потом проклинал «подлого убийцу святых», и те, кто потом говорил, что святые вовсе не погибли, и те, что почитали себя последователями святых. Этот парень стал первым его сомнением. Вторым — гора ни в чем не повинных мертвецов на его совести. Третьим — женщина, которая его любила. Она была красива, набожна и, как ему тогда казалось, умна. Именно поэтому он рискнул спросить ее совета.
- Остановись, пока не поздно, - ответила она с такой готовностью, словно уже давно ждала, когда же он разродится этим жалким: «Что мне делать?»
- Блядь, - проникновенно сказал Мерфи. - Я единственный гребаный идиот, которому хватает пороха заниматься этой херней. Если не я, то кто?
- Никто, Мерфи! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, оттуда и сомнения, ниспосланные тебе, чтобы задуматься. Цветок не должен быть способен выпалывать душащие его сорняки, ведь не смирению ли нас учит Отец наш? Люди не должны быть способны на такое. Люди не должны воображать себя судиями.
Прекрасные зеленые глаза горели искренней верой в собственную непогрешимую правоту, в голосе звенело вдохновение.
И словно что-то сломалось. Крошевом осколков осыпалась призрачная стена, погребая под собой остатки сомнений, ограждавших его от былой ясности. И эта ясность говорила, что он и сам прекрасно знает ответ на свой вопрос, просто по привычке пытался заставить кого-то другого его озвучить. Кого-то близкого. Но, видимо, недостаточно близкого.
Эй, Коннор! Слушаешь? Мерфи ухмыльнулся.
- Значит, мы уже не люди.
И привычно сорвавшееся с языка «мы» не было оговоркой.
В соседней комнате улыбнулся призрачными губами сидящий на подоконнике человек. Зажатая в невидимых зубах, неспешно тлела сигарета.
@темы: фики