Катя, просто ты маешься хуйней, идя вверх по эскалатору, ведущему вниз (c) Муся Коган
автор: gymnopedies
название: ***
перевод: in between days
фандом: The Boondock Saints
рейтинг: pg
пэйринг: Connor/Murphy
Малоизвестный факт: из них двоих только у Коннора когда-то была подружка, давным-давно, еще в школе, когда они оба были несколько моложе и невинней.
читать дальше
Может, все это потому, что Коннор куда больше располагает к себе, чем Мерфи, что-то в линии его плеч, в его походке, словно он знает, куда идет, а может, это все потому, что Коннора окружает аура спокойствия и, если уж быть честным до конца, сострадания. Вот еще одна причина, по которой Коннор так уверенно двигался к сану священника в детстве, кроме того, что у него почти фотографическая память, или того, что его голос напоминает дремлющий гром, или того, что все до единого, кажется, думают, что именно так должен выглядеть Сын Божий, или того, что вера его крепка и даже направленный в голову Коннору пистолет не заставит того оборвать молитву на полуслове, или всех других причин, по которым из Коннора мог бы – все еще может – выйти хороший священник. Другая причина в том, что Коннор, казалось, знал о тебе все и даже более того, понимал тебя, прощал и утешал тебя, если только ты преклонишь колени под дланью его и поклянешься, что отдашь во имя Господа и жизнь, и даже саму душу, если только ты встанешь с ним рядом, и сложишь руки в молитве, и закроешь глаза, если только…
Ну что ж. Коннор являет собой многое, и Мерфи, наверное, мог бы провести всю жизнь, пытаясь собрать это все в одно предложение.
А может, так было потому, что Мерфи едва сдерживает его собственная кожа, и он готов взорваться в любую минуту, готов упасть тебе под ноги или швырнуть тебя под ноги себе, все зависит от вас обоих, или потому, что Мерфи постоянно не уверен ни в себе самом, ни в тебе, содрогается на грани всех тех противоречий, из которых он состоит, или потому, что Мерфи принимает неожиданные решения в то краткое мгновение, когда тебе кажется, что ты уже знаешь о нем все. Вот еще одна причина того, что Мерфи всегда был лучше в стрельбе, но есть один малоизвестный факт: Коннору всегда лучше удавалось хранить молчание, пусть даже это у Мерфи был период, когда он не произносил ничего, кроме своих молитв и пошел ты. Все дело в темпераменте, а кроме того, в том, какими они были созданы, словно зеркальные отражения с особенными, очень грубыми и намеренными искажениями.
И вот. Может быть, дело в том, что Коннору на самом деле нравятся девушки, в то время как Мерфи никогда об этом не задумывался. По крайней мере так он сказал Коннору, когда тот спросил. Я просто никогда об этом не думал, сказал он, и Коннор сдался, уронил голову на подушку и полчаса притворялся, что спит, пока они оба не уснули на самом деле. В конце концов, что еще Мерфи должен был сказать? Той ночью, прислушиваясь к слишком уж спокойному дыханию Коннора, Мерфи пытался придумать осмысленный ответ, но все, что пришло ему в голову, было только ты.
*
Они останавливаются в небольшом городке, одном из тех местечек, почти деревень, что лепятся к краю дороги, где есть заправка, круглосуточный магазинчик, церковь, кинотеатр и три магазина спиртного, что приводит Мерфи в неописуемое веселье. Хорошее место, где крохотные белые домики несут стражу вдоль огромных кусков возделанной земли. Их отец продолжает чихать. Мерфи любопытно, есть ли у него аллергия на подобные уголки, где так спокойно, что даже звук их проезжающей машины, кажется, разбивает воздух на куски. Они оставляют машину неподалеку от церкви, и отец первым заходит внутрь, чтобы договориться со священником о ночлеге. Мерфи покачивается с носков на пятки и обратно. Коннор курит, потому что внутри церкви он курить не может.
Так что ты думаешь, спрашивает Мерфи, вот только он старается говорить потише, и в голосе едва ли слышны вопросительные интонации.
Я думаю, говорит Коннор, стряхивая пепел в такт своим словам, что только па мог найти один-единственный городок с католической церковью там, где больше нихрена нет. Коннор кивает в сторону церкви и ухмыляется.
Мерфи улыбается, ага, и опять покачивается прежде, чем зайти внутрь. Коннор втаптывает окурок в землю и следует за ним. Отец встречает их на входе с охапкой какого-то тряпья, кажется, одеял и подушек. Следующие полчаса они проводят в полной тишине, расстилая постели на деревянных сиденьях церковных скамей. Мерфи немного запаздывает, потому что отвлекается на граффити, выцарапанное на тусклом лаке, покрывающем дерево. Усевшись на одну из скамей в ожидании, пока Мерфи расправит и подоткнет свои одеяла, Коннор проводит минут десять, потирая кончиком указательного пальца слова К.Р. был здесь, нацарапанные на спинке скамьи перед ним, но и на секунду не задумывается о том, чтобы прочитать надпись. Но это всего лишь заставляет Мерфи подозревать Коннора в том, что он где-то научился читать кончиками пальцев или краешком ногтя.
*
А ты знаешь, что делали в старину люди, спрашивает Мерфи, когда у них был секрет, о котором они не хотели рассказывать?
Коннор задумывается на минуту, а потом наклоняет голову, чтобы закурить. В последнее время он курит больше, чем Мерфи. Может, Коннор реагирует на все сильнее Мерфи. Может, Коннору просто нужно чем-нибудь занять руки. Может, что-то вместо рукояти пистолета. Может, что-то вместо молчания. Мы не разговариваем в последнее время, сказал Мерфи Коннору, пока они ждали, когда отец выйдет из уборной, и Коннор, что неудивительно, ничего не сказал в ответ.
Нет, отвечает Коннор, затягиваясь так, что вваливаются щеки, и тут Мерфи приходится отвести взгляд, потому что иначе получается непристойно.
Они поднимались в горы и находили там дерево. Делали в нем дырку, чтобы прошептать в нее свой секрет, потом замазывали ее грязью, чтобы никто больше его не услышал.
Бред какой, минуту спустя говорит Коннор.
Почему? А ты бы что сделал?
У Коннора появилась раздражающая привычка сделать глубокий вдох, прежде чем ответить на какой-нибудь из вопросов Мерфи, и эта привычка сначала выводила Мерфи из себя, но теперь он использует эти секунды, чтобы изучать лицо Коннора, как будто, глядя на него, Мерфи откроются все тайны мира, будь то тайны Коннора, или Мерфи, или общие, или не принадлежащие ни одному из них. У меня нет секретов, наконец произносит Коннор, растягивая «меня», словно он хочет сделать на нем ударение, но как бы непреднамеренно.
Мерфи не следует удивляться, но он вроде удивляется – без энтузиазма и даже без особого смысла. Он шарит по карманам в поисках сигареты, но останавливается прежде, чем найти хоть одну. О, говорит он, вынимая руки из карманов и довольствуясь наблюдением за тем, как пепел на сигарете Коннора попеременно нарастает и падает, словно феникс.
А что? У тебя есть?
Не все, говорит Мерфи и уже потом, много позже, понимает, что это было сказано со злобой, такие, как ты. Мерфи думает о белых бильярдных шарах и звуке ломающихся костей и, пытаясь понять, назло кому он это делает, достает сигарету и закуривает, придерживая левую руку правой. Коннор больше ничего не говорит. В последнее время таков порядок вещей. Он научился этому у Мерфи, а Мерфи думает, что они оба, хоть и не напрямую, научились этому у некогда пропавшего отца.
*
Есть кое-что, чего Коннор не знает о Мерфи: когда он встречался со своей единственной девушкой, что уж говорить, с единственной девушкой в жизни обоих близнецов, Мерфи подружился с девочкой из группы по немецкому языку, неуклюжей, застенчивой девочкой, которая носила очки с невероятно толстыми линзами, запоминала наизусть сценарии фильмов и любила математику.
Сейчас Мерфи вспоминается лишь одно из того, что их связывало: они могли общаться при помощи молчания. Мерфи понимал, что девочка, гениальная в общепринятом смысле этого слова, при всех своих способностях никогда не добьется ничего в этой жизни, потому что ее любовь к вещам и людям была слишком настоящей. Ты слишком растрачиваешь себя, сказал ей Мерфи в одну из их коротких бесед. Да, сказала она, откинув голову назад, и вот что еще Мерфи нравилось в ней, так это короткие волосы, которые шевелились при каждом ее движении, и особенно то, что она никогда не поднимала руку, чтобы их поправить. Да, наверное, так и есть, сказала она, и у Мерфи оставалось немного времени подумать об этом прежде, чем она нагнулась к нему и поцеловала прямо в губы.
Эта девочка, которой нравились сценарии фильмов и математика и у которой не было ничего общего с Коннором или его девушкой, была единственным человеком, с кем когда-либо целовался Мерфи, если не считать Коннора. А иногда Мерфи ведет себя так, словно кроме нее он ни с кем не целовался, потому что в такие минуты Мерфи спрашивает себя, считается ли поцелуй с Коннором за настоящий. Это скорее похоже на то, что ты наклонился над разбитым зеркалом, пытаясь поцеловать свое отражение, но, выпрямившись, обнаружил, что порезал о стекло верхнюю губу.
Вот о чем еще Коннор не знает: прежде чем Мерфи предложил девочке, которой нравились сценарии фильмов и математика, встречаться с ним и таким образом проложить между собой и братом разрыв ровным счетом в два человека, девочка сменила школу и перевелась туда, где программа по математике была сильнее и можно было ходить на занятия по кинематографическому анализу, хоть она и не подходила по возрасту. Вот еще одна причина, по которой у Мерфи никогда не было девушки; все происходит невпопад, если тольков этом не задействованы пистолеты или его собственная кровь. Или Коннор.
*
С тех пор, как Мерфи заявил Коннору, что не все такие, как он, тот с ним не заговаривал. У Мерфи такое ощущение, что он должен извиниться, но извиняться не за что, и это раздражает больше всего. Заняться особо нечем, и они снова начинают бродить по церкви, потому что Мерфи не знает, куда себя приткнуть, а у Коннора такой вид, словно ему и вовсе наплевать. Церкви уже много лет. Большая часть фундамента – каменная, уже посеревшая, но смотреть на нее приятно, потому что жители города покрасили все остальное в белый, и все сливается в ровные оттенки, и как раз это Мерфи всегда нравилось в церквях.
Ему нравится прикасаться к ней кончиками пальцев, а позже – и губами. Проводя рукой по стене, он натыкается на выемку и вдруг прижимается к ней ртом, складывает ладони ковшиком и поднимает их к лицу, чтобы Коннор, если он вдруг решит посмотреть, а он не решит, конечно, не смог прочитать по губам. Впрочем, Коннор даже не пытается; просто стоит, опершись на стену, закуривает очередную сигарету и смотрит куда-то вдаль, и Мерфи кажется, что Коннор задумался о чем-то и потерялся в собственных мыслях. Мерфи не торопится, шевелит губами, задевая твердый грубый камень, почти ощущая его на вкус и втягивая прохладный воздух из выемки. Похоже на исповедальню, потому что голос Мерфи громко отдается у него в ушах – он даже слышит, как его губы шуршат, дотрагиваясь до стены, - но Мерфи практически уверен, что Коннор ничего не слышит и на кратчайшее мгновение они по сути превращаются в двух абсолютно чужих друг другу людей, расстояние между которыми не больше фута.
Когда Мерфи выпрямляется, Коннор протягивает к нему руку и стряхивает серую каменную крошку с нижней губы. Я и не знал, начинает Коннор, но Мерфи быстро прерывает его.
Что?
Я не знал, что такое может быть. Что у тебя могут быть секреты, ведь мы всегда… то есть, я хочу сказать… просто я, говорит Коннор, пожимая плечами и на этом останавливаясь. У Мерфи создается ощущение, что ему стоило бы слегка оскорбиться, но он этого не делает. Он не уверен в том, что именно чувствует, просто стоит и смотрит, как Коннор смотрит на него, и думает, почувствует ли он вкус камня, если облизнет губы. Не все такие, как ты, молча повторяет Коннор, но не произносит это вслух, потому что Коннор и так знает, даже если не совсем понял.
Грязи нет, говорит Мерфи, указывая на выемку, и прижимает большой палец к нижней губе там, где минуту назад был палец Коннора. Я не могу ее залепить.
Не переживай, отвечает Коннор, в третий раз бросая на землю окурок и растаптывая его ногой. Он никуда не денется, заканчивает он, поворачиваясь и уходя. Мерфи думает, что его брат еще никогда не произносил ничего более бессмысленного, но, повторяя эти слова, пока он следует за Коннором обратно в церковь, он понимает, что не было и ничего правдивей.
*
Малоизвестный факт: Коннор грешит левой рукой.
Вообще-то Коннор родился левшой, и в конце концов заставил себя использовать обе руки, и писал правой так долго, что она стала основной. Но когда мать учила их стрелять, Коннор попросил, чтобы она научила его держать пистолет в левой руке. Правой тоже получается неплохо, но не так, как левой, и Мерфи в любом случае стреляет лучше, но это не имеет никакого отношения к тому, что Коннор может держать оружие в обеих руках. И вот, Коннор обычно пользуется правой рукой, когда открывает дверь, или пишет, или щелкает зажигалкой. Но сигарету Коннор держит в левой руке, и пиво тоже, и, что важнее всего, – пистолет он тоже обычно держит в левой руке, особенно когда читает семейную молитву.
И вот. Когда Коннор целует Мерфи, он трогает его левой рукой, и когда они занимаются еще чем-то, кроме поцелуев, Коннор чаще всего всего использует левую руку.
Что ты решил сделать, как-то раз спросил его Мерфи, отрезать себе левую руку, когда умрешь, чтобы попасть в рай?
Типа того, ответил Коннор и засунул правую поглубже в карман, словно испугавшись, что и та тоже натворит дел, заслуживающих наказания.
Так ты и меня просто отрежешь, да, в ярости потребовал Мерфи, намеренно положив правую руку на грудь Коннору, словно пытаясь доказать, что у него не было такой проблемы, что он не боялся трогать брата правой рукой. Нет, сказал Коннор, охватив запястье Мерфи пальцами левой руки, но Мерфи ему не поверил, и Мерфи решил, что Коннор сам себе не очень-то поверил. Кажется, я тебя ненавижу, потом сказал ему Мерфи, и Коннор с каким-то удивительно отстраненным и любопытным выражением на лице спросил, ты не уверен? На что у Мерфи не нашлось ответа, потому что его просто не было. В общем-то потому, что сказанное было неправдой.
*
Мерфи знает, что по другую сторону в исповедальне сидит Коннор, знает по дыханию, но еще и потому, что в церкви больше нет никого, кроме их отца, который сейчас молится, по крайней мере, Мерфи кажется, что молится. Но потом Коннор говорит притворно старческим и оттого совсем искусственным голосом, когда ты в последний раз исповедовался, сын мой? И Мерфи знает, что это Коннор, пусть даже он его не видит, потому что в этой исповедальне перегородка с единственной узкой щелью для глаз, да к тому же Мерфи не смотрит.
Проходят долгие неловкие минуты, наполненные тишиной, пока Коннор ждет ответа, а Мерфи просто тянет время. Он в общем и не собирается ни в чем исповедоваться. Из того, что Мерфи мог бы сказать Коннору, нет ничего, что тот хотел бы знать, а то, что Мерфи сказать может, Коннор не хочет знать. Снова секреты, думает Мерфи, сгорбившись в исповедальне и опустив голову на сжатые руки.
Снова тишина. А потом Мерфи тихо говорит, кажется, я скоро ослепну.
Мерфи слышит, как что-то скользит и какие-то звуки, кажется, шаги Коннора, а потом брат оказывается рядом с ним, опускается на колени и прижимается к Мерфи тесно-тесно, потому что каморка исповедальни не рассчитана на двоих. Коннор опускает руку на затылок Мерфи и поворачивает его к себе лицом, целует его и повторяет, все будет в порядке.
Вот только Мерфи так не кажется. Потому что правая рука Коннора нежно проводит по контуру четок Мерфи, спрятанных под рубашкой, выжигает этот контур на его голой коже, и Мерфи понимает, что он окажется частью того греха, который Коннор отрежет перед тем, как отправиться в рай, и это всего лишь левая рука Коннора гладит Мерфи по голове, а не правая. Ты отрежешь меня перед смертью, говорит Мерфи прямо в раскрытые губы Коннора, и хватается за него обеими руками, потому что сейчас заплачет, потому что перед глазами у него все плывет, словно он на самом деле скоро ослепнет.
Коннор не понимает, что Мерфи пытается сказать, и потому просто повторяет, все будет в порядке, снова и снова. Так их и находит отец несколько минут спустя: втиснувшимися в исповедальню, Мерфи прижимающийся к Коннору, рыдающий, но не взахлеб, как в детстве, а так, что слезы текут неиссякаемым потоком – бесцельно, и Мерфи не даже не может понять, из-за чего он плачет. Впрочем, он совершенно уверен, что ослепнет, если так будет продолжаться и дальше, и это кажется ему не самой плохой идеей; всю ночь он старается не смотреть на Коннора, потому что не хочет видеть выражение на его лице.
*
Из них двоих Коннор был не только единственным, у кого была девушка, но и единственным, кто порвал с девушкой. Малоизвестный факт: Коннор порвал со своей девушкой из-за Мерфи.
Это простая история. Мальчишки в школе подначили Коннора поцеловать человека, которого он любит больше всего на свете, но вместо того, чтобы поцеловать подругу, Коннор подошел к Мерфи и легонько поцеловал его в лоб, левой рукой нежно отведя волосы. Это не походило на те поцелуи, которыми они обменивались дома, когда мама спала или была на работе; это был поцелуй-благословение, но Коннор сказал им все, что хотел сказать, пусть даже Мерфи никогда об этом не узнает. Подруга Коннора тут же его бросила. Еще Мерфи никогда не узнает, почему Коннор никак не отреагировал. По сути, Коннор даже не говорил об этом никогда, и сегодня ни один из них уже не может вспомнить, как ее звали.
Так вот. Может быть, у Коннора появилась девушка, потому что из них двоих он был самым спокойным, самым ровным, сострадательным и ему на самом деле нравились девушки, но еще и потому, что из них двоих ему было проще всего скрывать свои настоящие чувства. Вот еще одна причина, по которой Коннору молчание удается лучше, чем Мерфи. У Мерфи, каким бы хорошим лжецом он ни был, есть свои пределы в сокрытии тайн, которых нет у Коннора. Коннор может быть кем угодно, кем захочешь, пока ты вдруг не поймешь, что перед тобой секрет, завернутый в тайну и перевязанный ниточкой, и все это замаскировано под гладкий, нетронутый кусок гранита.
Забавно, как твоим секретом может стать сам факт наличия у тебя секретов. Но Коннор прятал свои так долго, что они перестали быть похожи на секреты, настолько естественно и легко все это выглядело.
*
Утром Мерфи просыпается и видит, что Коннор уже проснулся, сложил свою постель и ушел. Он кое-как собирает одеяла и выбегает на улицу, ни с того, ни с сего подумав, что Коннор и отец уехали, ничего не сказав, в надежде оставить его позади. Но совсем скоро он замечает Коннора, пусть даже это всего лишь его спина, а потом понимает, почему тот его не разбудил.
У ног Коннора лежит молоток и долото. Он прижимается лицом к стене, сложив руки ковшиком, совсем как Мерфи вчера. Но Коннор шепчет в выемку чуть левее и выше той, в которую вчера шептал Мерфи, и тот внезапно понимает, как Коннор ее сделал. Мерфи останавливается в стороне, напрягая шею, не будучи уверенным, хочет ли он попытаться и понять хоть что-то из того, что говорит Коннор.
Мерфи возвращается в церковь неуверенной походкой, совсем не так, как выходил из нее, и не смотрит на Коннора, когда тот заходит минут пятнадцать спустя, вернув долото и молоток их законному владельцу.
Но когда они сидят в машине, и Мерфи на переднем сиденье, потому что на этот раз его очередь сидеть рядом с отцом, он не может сдержаться и постоянно поглядывает на Коннора в зеркало, как будто один его вид все еще может поведать Мерфи все секреты, пусть даже выемки в стенах уже поглотили большинство из них.
название: ***
перевод: in between days
фандом: The Boondock Saints
рейтинг: pg
пэйринг: Connor/Murphy
Малоизвестный факт: из них двоих только у Коннора когда-то была подружка, давным-давно, еще в школе, когда они оба были несколько моложе и невинней.
читать дальше
Может, все это потому, что Коннор куда больше располагает к себе, чем Мерфи, что-то в линии его плеч, в его походке, словно он знает, куда идет, а может, это все потому, что Коннора окружает аура спокойствия и, если уж быть честным до конца, сострадания. Вот еще одна причина, по которой Коннор так уверенно двигался к сану священника в детстве, кроме того, что у него почти фотографическая память, или того, что его голос напоминает дремлющий гром, или того, что все до единого, кажется, думают, что именно так должен выглядеть Сын Божий, или того, что вера его крепка и даже направленный в голову Коннору пистолет не заставит того оборвать молитву на полуслове, или всех других причин, по которым из Коннора мог бы – все еще может – выйти хороший священник. Другая причина в том, что Коннор, казалось, знал о тебе все и даже более того, понимал тебя, прощал и утешал тебя, если только ты преклонишь колени под дланью его и поклянешься, что отдашь во имя Господа и жизнь, и даже саму душу, если только ты встанешь с ним рядом, и сложишь руки в молитве, и закроешь глаза, если только…
Ну что ж. Коннор являет собой многое, и Мерфи, наверное, мог бы провести всю жизнь, пытаясь собрать это все в одно предложение.
А может, так было потому, что Мерфи едва сдерживает его собственная кожа, и он готов взорваться в любую минуту, готов упасть тебе под ноги или швырнуть тебя под ноги себе, все зависит от вас обоих, или потому, что Мерфи постоянно не уверен ни в себе самом, ни в тебе, содрогается на грани всех тех противоречий, из которых он состоит, или потому, что Мерфи принимает неожиданные решения в то краткое мгновение, когда тебе кажется, что ты уже знаешь о нем все. Вот еще одна причина того, что Мерфи всегда был лучше в стрельбе, но есть один малоизвестный факт: Коннору всегда лучше удавалось хранить молчание, пусть даже это у Мерфи был период, когда он не произносил ничего, кроме своих молитв и пошел ты. Все дело в темпераменте, а кроме того, в том, какими они были созданы, словно зеркальные отражения с особенными, очень грубыми и намеренными искажениями.
И вот. Может быть, дело в том, что Коннору на самом деле нравятся девушки, в то время как Мерфи никогда об этом не задумывался. По крайней мере так он сказал Коннору, когда тот спросил. Я просто никогда об этом не думал, сказал он, и Коннор сдался, уронил голову на подушку и полчаса притворялся, что спит, пока они оба не уснули на самом деле. В конце концов, что еще Мерфи должен был сказать? Той ночью, прислушиваясь к слишком уж спокойному дыханию Коннора, Мерфи пытался придумать осмысленный ответ, но все, что пришло ему в голову, было только ты.
*
Они останавливаются в небольшом городке, одном из тех местечек, почти деревень, что лепятся к краю дороги, где есть заправка, круглосуточный магазинчик, церковь, кинотеатр и три магазина спиртного, что приводит Мерфи в неописуемое веселье. Хорошее место, где крохотные белые домики несут стражу вдоль огромных кусков возделанной земли. Их отец продолжает чихать. Мерфи любопытно, есть ли у него аллергия на подобные уголки, где так спокойно, что даже звук их проезжающей машины, кажется, разбивает воздух на куски. Они оставляют машину неподалеку от церкви, и отец первым заходит внутрь, чтобы договориться со священником о ночлеге. Мерфи покачивается с носков на пятки и обратно. Коннор курит, потому что внутри церкви он курить не может.
Так что ты думаешь, спрашивает Мерфи, вот только он старается говорить потише, и в голосе едва ли слышны вопросительные интонации.
Я думаю, говорит Коннор, стряхивая пепел в такт своим словам, что только па мог найти один-единственный городок с католической церковью там, где больше нихрена нет. Коннор кивает в сторону церкви и ухмыляется.
Мерфи улыбается, ага, и опять покачивается прежде, чем зайти внутрь. Коннор втаптывает окурок в землю и следует за ним. Отец встречает их на входе с охапкой какого-то тряпья, кажется, одеял и подушек. Следующие полчаса они проводят в полной тишине, расстилая постели на деревянных сиденьях церковных скамей. Мерфи немного запаздывает, потому что отвлекается на граффити, выцарапанное на тусклом лаке, покрывающем дерево. Усевшись на одну из скамей в ожидании, пока Мерфи расправит и подоткнет свои одеяла, Коннор проводит минут десять, потирая кончиком указательного пальца слова К.Р. был здесь, нацарапанные на спинке скамьи перед ним, но и на секунду не задумывается о том, чтобы прочитать надпись. Но это всего лишь заставляет Мерфи подозревать Коннора в том, что он где-то научился читать кончиками пальцев или краешком ногтя.
*
А ты знаешь, что делали в старину люди, спрашивает Мерфи, когда у них был секрет, о котором они не хотели рассказывать?
Коннор задумывается на минуту, а потом наклоняет голову, чтобы закурить. В последнее время он курит больше, чем Мерфи. Может, Коннор реагирует на все сильнее Мерфи. Может, Коннору просто нужно чем-нибудь занять руки. Может, что-то вместо рукояти пистолета. Может, что-то вместо молчания. Мы не разговариваем в последнее время, сказал Мерфи Коннору, пока они ждали, когда отец выйдет из уборной, и Коннор, что неудивительно, ничего не сказал в ответ.
Нет, отвечает Коннор, затягиваясь так, что вваливаются щеки, и тут Мерфи приходится отвести взгляд, потому что иначе получается непристойно.
Они поднимались в горы и находили там дерево. Делали в нем дырку, чтобы прошептать в нее свой секрет, потом замазывали ее грязью, чтобы никто больше его не услышал.
Бред какой, минуту спустя говорит Коннор.
Почему? А ты бы что сделал?
У Коннора появилась раздражающая привычка сделать глубокий вдох, прежде чем ответить на какой-нибудь из вопросов Мерфи, и эта привычка сначала выводила Мерфи из себя, но теперь он использует эти секунды, чтобы изучать лицо Коннора, как будто, глядя на него, Мерфи откроются все тайны мира, будь то тайны Коннора, или Мерфи, или общие, или не принадлежащие ни одному из них. У меня нет секретов, наконец произносит Коннор, растягивая «меня», словно он хочет сделать на нем ударение, но как бы непреднамеренно.
Мерфи не следует удивляться, но он вроде удивляется – без энтузиазма и даже без особого смысла. Он шарит по карманам в поисках сигареты, но останавливается прежде, чем найти хоть одну. О, говорит он, вынимая руки из карманов и довольствуясь наблюдением за тем, как пепел на сигарете Коннора попеременно нарастает и падает, словно феникс.
А что? У тебя есть?
Не все, говорит Мерфи и уже потом, много позже, понимает, что это было сказано со злобой, такие, как ты. Мерфи думает о белых бильярдных шарах и звуке ломающихся костей и, пытаясь понять, назло кому он это делает, достает сигарету и закуривает, придерживая левую руку правой. Коннор больше ничего не говорит. В последнее время таков порядок вещей. Он научился этому у Мерфи, а Мерфи думает, что они оба, хоть и не напрямую, научились этому у некогда пропавшего отца.
*
Есть кое-что, чего Коннор не знает о Мерфи: когда он встречался со своей единственной девушкой, что уж говорить, с единственной девушкой в жизни обоих близнецов, Мерфи подружился с девочкой из группы по немецкому языку, неуклюжей, застенчивой девочкой, которая носила очки с невероятно толстыми линзами, запоминала наизусть сценарии фильмов и любила математику.
Сейчас Мерфи вспоминается лишь одно из того, что их связывало: они могли общаться при помощи молчания. Мерфи понимал, что девочка, гениальная в общепринятом смысле этого слова, при всех своих способностях никогда не добьется ничего в этой жизни, потому что ее любовь к вещам и людям была слишком настоящей. Ты слишком растрачиваешь себя, сказал ей Мерфи в одну из их коротких бесед. Да, сказала она, откинув голову назад, и вот что еще Мерфи нравилось в ней, так это короткие волосы, которые шевелились при каждом ее движении, и особенно то, что она никогда не поднимала руку, чтобы их поправить. Да, наверное, так и есть, сказала она, и у Мерфи оставалось немного времени подумать об этом прежде, чем она нагнулась к нему и поцеловала прямо в губы.
Эта девочка, которой нравились сценарии фильмов и математика и у которой не было ничего общего с Коннором или его девушкой, была единственным человеком, с кем когда-либо целовался Мерфи, если не считать Коннора. А иногда Мерфи ведет себя так, словно кроме нее он ни с кем не целовался, потому что в такие минуты Мерфи спрашивает себя, считается ли поцелуй с Коннором за настоящий. Это скорее похоже на то, что ты наклонился над разбитым зеркалом, пытаясь поцеловать свое отражение, но, выпрямившись, обнаружил, что порезал о стекло верхнюю губу.
Вот о чем еще Коннор не знает: прежде чем Мерфи предложил девочке, которой нравились сценарии фильмов и математика, встречаться с ним и таким образом проложить между собой и братом разрыв ровным счетом в два человека, девочка сменила школу и перевелась туда, где программа по математике была сильнее и можно было ходить на занятия по кинематографическому анализу, хоть она и не подходила по возрасту. Вот еще одна причина, по которой у Мерфи никогда не было девушки; все происходит невпопад, если тольков этом не задействованы пистолеты или его собственная кровь. Или Коннор.
*
С тех пор, как Мерфи заявил Коннору, что не все такие, как он, тот с ним не заговаривал. У Мерфи такое ощущение, что он должен извиниться, но извиняться не за что, и это раздражает больше всего. Заняться особо нечем, и они снова начинают бродить по церкви, потому что Мерфи не знает, куда себя приткнуть, а у Коннора такой вид, словно ему и вовсе наплевать. Церкви уже много лет. Большая часть фундамента – каменная, уже посеревшая, но смотреть на нее приятно, потому что жители города покрасили все остальное в белый, и все сливается в ровные оттенки, и как раз это Мерфи всегда нравилось в церквях.
Ему нравится прикасаться к ней кончиками пальцев, а позже – и губами. Проводя рукой по стене, он натыкается на выемку и вдруг прижимается к ней ртом, складывает ладони ковшиком и поднимает их к лицу, чтобы Коннор, если он вдруг решит посмотреть, а он не решит, конечно, не смог прочитать по губам. Впрочем, Коннор даже не пытается; просто стоит, опершись на стену, закуривает очередную сигарету и смотрит куда-то вдаль, и Мерфи кажется, что Коннор задумался о чем-то и потерялся в собственных мыслях. Мерфи не торопится, шевелит губами, задевая твердый грубый камень, почти ощущая его на вкус и втягивая прохладный воздух из выемки. Похоже на исповедальню, потому что голос Мерфи громко отдается у него в ушах – он даже слышит, как его губы шуршат, дотрагиваясь до стены, - но Мерфи практически уверен, что Коннор ничего не слышит и на кратчайшее мгновение они по сути превращаются в двух абсолютно чужих друг другу людей, расстояние между которыми не больше фута.
Когда Мерфи выпрямляется, Коннор протягивает к нему руку и стряхивает серую каменную крошку с нижней губы. Я и не знал, начинает Коннор, но Мерфи быстро прерывает его.
Что?
Я не знал, что такое может быть. Что у тебя могут быть секреты, ведь мы всегда… то есть, я хочу сказать… просто я, говорит Коннор, пожимая плечами и на этом останавливаясь. У Мерфи создается ощущение, что ему стоило бы слегка оскорбиться, но он этого не делает. Он не уверен в том, что именно чувствует, просто стоит и смотрит, как Коннор смотрит на него, и думает, почувствует ли он вкус камня, если облизнет губы. Не все такие, как ты, молча повторяет Коннор, но не произносит это вслух, потому что Коннор и так знает, даже если не совсем понял.
Грязи нет, говорит Мерфи, указывая на выемку, и прижимает большой палец к нижней губе там, где минуту назад был палец Коннора. Я не могу ее залепить.
Не переживай, отвечает Коннор, в третий раз бросая на землю окурок и растаптывая его ногой. Он никуда не денется, заканчивает он, поворачиваясь и уходя. Мерфи думает, что его брат еще никогда не произносил ничего более бессмысленного, но, повторяя эти слова, пока он следует за Коннором обратно в церковь, он понимает, что не было и ничего правдивей.
*
Малоизвестный факт: Коннор грешит левой рукой.
Вообще-то Коннор родился левшой, и в конце концов заставил себя использовать обе руки, и писал правой так долго, что она стала основной. Но когда мать учила их стрелять, Коннор попросил, чтобы она научила его держать пистолет в левой руке. Правой тоже получается неплохо, но не так, как левой, и Мерфи в любом случае стреляет лучше, но это не имеет никакого отношения к тому, что Коннор может держать оружие в обеих руках. И вот, Коннор обычно пользуется правой рукой, когда открывает дверь, или пишет, или щелкает зажигалкой. Но сигарету Коннор держит в левой руке, и пиво тоже, и, что важнее всего, – пистолет он тоже обычно держит в левой руке, особенно когда читает семейную молитву.
И вот. Когда Коннор целует Мерфи, он трогает его левой рукой, и когда они занимаются еще чем-то, кроме поцелуев, Коннор чаще всего всего использует левую руку.
Что ты решил сделать, как-то раз спросил его Мерфи, отрезать себе левую руку, когда умрешь, чтобы попасть в рай?
Типа того, ответил Коннор и засунул правую поглубже в карман, словно испугавшись, что и та тоже натворит дел, заслуживающих наказания.
Так ты и меня просто отрежешь, да, в ярости потребовал Мерфи, намеренно положив правую руку на грудь Коннору, словно пытаясь доказать, что у него не было такой проблемы, что он не боялся трогать брата правой рукой. Нет, сказал Коннор, охватив запястье Мерфи пальцами левой руки, но Мерфи ему не поверил, и Мерфи решил, что Коннор сам себе не очень-то поверил. Кажется, я тебя ненавижу, потом сказал ему Мерфи, и Коннор с каким-то удивительно отстраненным и любопытным выражением на лице спросил, ты не уверен? На что у Мерфи не нашлось ответа, потому что его просто не было. В общем-то потому, что сказанное было неправдой.
*
Мерфи знает, что по другую сторону в исповедальне сидит Коннор, знает по дыханию, но еще и потому, что в церкви больше нет никого, кроме их отца, который сейчас молится, по крайней мере, Мерфи кажется, что молится. Но потом Коннор говорит притворно старческим и оттого совсем искусственным голосом, когда ты в последний раз исповедовался, сын мой? И Мерфи знает, что это Коннор, пусть даже он его не видит, потому что в этой исповедальне перегородка с единственной узкой щелью для глаз, да к тому же Мерфи не смотрит.
Проходят долгие неловкие минуты, наполненные тишиной, пока Коннор ждет ответа, а Мерфи просто тянет время. Он в общем и не собирается ни в чем исповедоваться. Из того, что Мерфи мог бы сказать Коннору, нет ничего, что тот хотел бы знать, а то, что Мерфи сказать может, Коннор не хочет знать. Снова секреты, думает Мерфи, сгорбившись в исповедальне и опустив голову на сжатые руки.
Снова тишина. А потом Мерфи тихо говорит, кажется, я скоро ослепну.
Мерфи слышит, как что-то скользит и какие-то звуки, кажется, шаги Коннора, а потом брат оказывается рядом с ним, опускается на колени и прижимается к Мерфи тесно-тесно, потому что каморка исповедальни не рассчитана на двоих. Коннор опускает руку на затылок Мерфи и поворачивает его к себе лицом, целует его и повторяет, все будет в порядке.
Вот только Мерфи так не кажется. Потому что правая рука Коннора нежно проводит по контуру четок Мерфи, спрятанных под рубашкой, выжигает этот контур на его голой коже, и Мерфи понимает, что он окажется частью того греха, который Коннор отрежет перед тем, как отправиться в рай, и это всего лишь левая рука Коннора гладит Мерфи по голове, а не правая. Ты отрежешь меня перед смертью, говорит Мерфи прямо в раскрытые губы Коннора, и хватается за него обеими руками, потому что сейчас заплачет, потому что перед глазами у него все плывет, словно он на самом деле скоро ослепнет.
Коннор не понимает, что Мерфи пытается сказать, и потому просто повторяет, все будет в порядке, снова и снова. Так их и находит отец несколько минут спустя: втиснувшимися в исповедальню, Мерфи прижимающийся к Коннору, рыдающий, но не взахлеб, как в детстве, а так, что слезы текут неиссякаемым потоком – бесцельно, и Мерфи не даже не может понять, из-за чего он плачет. Впрочем, он совершенно уверен, что ослепнет, если так будет продолжаться и дальше, и это кажется ему не самой плохой идеей; всю ночь он старается не смотреть на Коннора, потому что не хочет видеть выражение на его лице.
*
Из них двоих Коннор был не только единственным, у кого была девушка, но и единственным, кто порвал с девушкой. Малоизвестный факт: Коннор порвал со своей девушкой из-за Мерфи.
Это простая история. Мальчишки в школе подначили Коннора поцеловать человека, которого он любит больше всего на свете, но вместо того, чтобы поцеловать подругу, Коннор подошел к Мерфи и легонько поцеловал его в лоб, левой рукой нежно отведя волосы. Это не походило на те поцелуи, которыми они обменивались дома, когда мама спала или была на работе; это был поцелуй-благословение, но Коннор сказал им все, что хотел сказать, пусть даже Мерфи никогда об этом не узнает. Подруга Коннора тут же его бросила. Еще Мерфи никогда не узнает, почему Коннор никак не отреагировал. По сути, Коннор даже не говорил об этом никогда, и сегодня ни один из них уже не может вспомнить, как ее звали.
Так вот. Может быть, у Коннора появилась девушка, потому что из них двоих он был самым спокойным, самым ровным, сострадательным и ему на самом деле нравились девушки, но еще и потому, что из них двоих ему было проще всего скрывать свои настоящие чувства. Вот еще одна причина, по которой Коннору молчание удается лучше, чем Мерфи. У Мерфи, каким бы хорошим лжецом он ни был, есть свои пределы в сокрытии тайн, которых нет у Коннора. Коннор может быть кем угодно, кем захочешь, пока ты вдруг не поймешь, что перед тобой секрет, завернутый в тайну и перевязанный ниточкой, и все это замаскировано под гладкий, нетронутый кусок гранита.
Забавно, как твоим секретом может стать сам факт наличия у тебя секретов. Но Коннор прятал свои так долго, что они перестали быть похожи на секреты, настолько естественно и легко все это выглядело.
*
Утром Мерфи просыпается и видит, что Коннор уже проснулся, сложил свою постель и ушел. Он кое-как собирает одеяла и выбегает на улицу, ни с того, ни с сего подумав, что Коннор и отец уехали, ничего не сказав, в надежде оставить его позади. Но совсем скоро он замечает Коннора, пусть даже это всего лишь его спина, а потом понимает, почему тот его не разбудил.
У ног Коннора лежит молоток и долото. Он прижимается лицом к стене, сложив руки ковшиком, совсем как Мерфи вчера. Но Коннор шепчет в выемку чуть левее и выше той, в которую вчера шептал Мерфи, и тот внезапно понимает, как Коннор ее сделал. Мерфи останавливается в стороне, напрягая шею, не будучи уверенным, хочет ли он попытаться и понять хоть что-то из того, что говорит Коннор.
Мерфи возвращается в церковь неуверенной походкой, совсем не так, как выходил из нее, и не смотрит на Коннора, когда тот заходит минут пятнадцать спустя, вернув долото и молоток их законному владельцу.
Но когда они сидят в машине, и Мерфи на переднем сиденье, потому что на этот раз его очередь сидеть рядом с отцом, он не может сдержаться и постоянно поглядывает на Коннора в зеркало, как будто один его вид все еще может поведать Мерфи все секреты, пусть даже выемки в стенах уже поглотили большинство из них.
@темы: Мерфи/Коннор, фики на русском, перевод
-
-
23.04.2009 в 15:02и в общем-то тупо пресмыкаюсь на пузе перед переводчиком за выбор конкретно этого рассказа и за то как он переведен
потому что это бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя
я не матерился три строчки. я очень впечатлен.
спасибо огроменное.
-
-
23.04.2009 в 15:52жжешь чувак!
-
-
23.04.2009 в 16:08БЛЯ.
-
-
23.04.2009 в 17:11спасибо переводчику, спасибо автору, спасибо, imma, за то что выложила
-
-
23.04.2009 в 19:24=)
-
-
07.05.2009 в 02:19